Дом напротив

Часть первая

Здесь вымысел и правды чуть,

В нестройной череде изложенных событий,

Скрывают истинную суть

Незрелых слов в отсутствии наитий.

1

            В квартире кроме них двоих никого не было. Ему вообще казалось, что во всём мире есть только эта комната, огромный круглый стол по середине, сидящая напротив девушка и он, незнающий как, но полный непреодолимого желания  сказать ей несколько слов. Девушка терпеливо ждала.

            Он набрал воздуху и успел произнести «Я…»,  когда неожиданно заговорило радио:

«Передаём сигналы точного времени. Начало шестого сигнала соответствует пятнадцати часам московского времени».

            Мерно прозвучали обещанные сигналы, и радио сообщило:

            «Говорит Москва. В столице – пятнадцать часов... В Ашхабаде – семнадцать... В Иркутске – двадцать... В Петропавловске-Камчатском – полночь».

            Оно хотело продолжить, но словно вспомнив, что перебило юношу, на полуслове смолкло.

            «Где-то уже полночь… – девушка, не скрывая разочарования, посмотрела на юношу. – Какой же он нерешительный! М-да…»

            – Не обращай внимания. С ним такое бывает, – она кивнула на радио. – Ты хотел мне сказать...

            – Да...

            – Не бойся, это не страшно.

            От того, что она его торопила, он совсем стушевался. Как-то не так всё представлялось ему.

            – Я люблю... тебя... на всю жизнь... очень...

            Девушка улыбнулась, встала, аккуратно задвинула стул вглубь стола, предназначенного для большой и дружной семьи, огибая его, подошла к юноше, обняла его за плечи:

            – Видишь, как просто... Извини, мне этого не надо.

2

            Закатное солнце приближающегося к концу лета ещё пробивалось красноватыми лучами сквозь ветви яблонь, подсвечивая редкие неспелые плоды и  создавая иллюзию, если не обильного, то, во всяком случае, аппетитного урожая этого не яблочного года. Длинные тени, ажурной, мерно колышущейся сетью, покрыли дачный участок: ровные грядки, скрывающие под полиэтиленом съедобную  растительность; клумбы, перголы и альпийские горки с буйством колоритных цветов; разбегающиеся в разные стороны мощёные  дорожки;  уже пустой мангал, с остывающими углями; большую часть крытой террасы хозяйского дома.

            На её всё ещё солнечном пятачке, вокруг немного качающегося пластикового  стола, плотно заставленного закусками, выпечкой,  чем-то к чаю-кофе и остатками алкоголя уютно расположилась небольшая компания из  мужчин среднего  возраста – двое гостей и хозяин дома. Среди них также находилась миловидная женщина, она же супруга и хозяйка, зорко наблюдающая  за состоянием накрытого стола. Незаметно для других она то что-то добавляла на стол, то что-то убирала с него и  при всём при том успевала присоединиться к очередному тосту и покормить соседскую кошку.

            Её трудами вокруг них была создана именно дача, то место,  при упоминании которого у большинства людей сладко млеет сердце в мечтах об отдыхе, а не жуткая помесь лесопилки, склада сыпучих материалов и экспериментальной площадки по сборке деревянных конструкций. Другая не менее важная  заслуга хозяйки гостеприимного дома, особо ценимая мужчинами, состояла в исключении из дачного меню залитой кипятком лапши, как бы аппетитно не выглядела на упаковке этикетка.

            Субботний ужин заканчивался, плавно перетекая в непринуждённое общение отдыхающих людей, целый день проведших за имитацией тяжёлой физической работы и довольных скромными результатами своего труда – всего то в строящейся бане были поставлены пару стропил. Неторопливая беседа под негромкую фоновую музыку какой-то радиостанции то затихала, то возобновлялась, имела скорее информативно-философское направление, перемежалась незлобными шутками и пристойными анекдотами. Все присутствующие были дружны с далёких времён совместной учёбы и хорошо знали  характер друг друга, а также некоторые обстоятельства личной жизни.

            – Так как ты решил? – отсмеявшись после очередного анекдота, спросил мужчина невысокого роста, плотный, с заметным, особенно после сытного ужина, мамоном. Стриженые, с проседью, волосы, намёк на усы и бородку, заурядное лицо – внешность не была его козырем. Возможно, глаза... Но они скрывались за очками, заглядывать за которые желающих не находилось... Работал Сергей – так звали мужчину – в музее, где его скромный труд, со товарищи, создавал  федеральному источнику культуры, известного своей неисчерпаемостью и востребованностью,  защиту и сохранность от нечистых помыслов.

            Сюда же, в садоводство, он ездил по выходным дням второй год подряд, факультативно помогая другу в строительных делах.

            – Я говорю о даче, – уточнил Сергей, отгоняя любопытную пчелу от своего стакана с крепким сладким чаем. – Ну, кыш, сказал...

            Пчела была настойчива и отлетела в сторону второго собеседника. Тот в отличии от Сергея был высок, худощав, лысоват. Николай, Николай Анатольевич, Колянчик, а чаще всего просто Стольник, периодически то носил густую бороду, то был абсолютно, до синевы, бос на лицо. Сейчас, покрытый седой щетиной, он пребывал в промежуточном состоянии. Почёсывая заросший кадык, Стольник сидел, откинувшись на стуле, нога на ногу. Перед ним на столе стояла  чашка с черным кофе, между пальцев тлела неизменная сигарета. Он прицельно выпустил  в безобидную пчелу густое кольцо табачного дыма, и она, не выдержал издевательств, улетела.