О взрослости сказки, жертвенности и...

Автор: Мила Тисова / Добавлено: 06.05.17, 15:20:51

О взрослости сказки, жертвенности и еще одном печально-нелепом литературном рыцаре

Ваша покорная слуга перечитывала "Принца и нищего" Марка Твена - отчасти из ностальгии, отчасти, видимо, потому что впала в детство...

И знаете, несмотря на то, что данная повесть считается сказкой и обзорно изучается по литературе классе в 6, в ней слишком много всего "не для детей". Ироническая критика судебной и законодательной системы, серьезные измышления о жизни и мрачноватые декорации трущоб Лондона 16 века. Тут вам и описания жизни "дна" общества с грабежами, изувечиванием детей-попрошаек, чтобы больше подавали, и каннибализмом; и суд с переполненными тюрьмами, колодками и публичной поркой на площади; и жестокие казни, вроде сожжения на костре, повешения и варения в кипятке...

На самом деле, история проста: принц и нищий случайно встречаются и меняются местами, что непредвиденно затягивается для обоих. Первый терпит злоключения, видит нелегкую жизнь простого народа и меняет взгляды на закон и власть. Второй проходит испытание этой самой властью и остается хорошим человеком.

Но меня всегда привлекала другая линия сюжета - история Майлса Гендона, выброшенного на обочину жизни дворянина, которого родной брат лишил имени, поместья и даже любимой. Это единственный персонаж, который сочувствует и помогает принцу (хотя не верит в его историю и считает того сумасшедшим). И,надо сказать, помощь маленькому говнюку сильно усложняет Гендону жизнь. Он постоянно выпутывает наследника престола из самых разных неприятностей, а зачастую благодаря последнему и сам попадает в них. Вдобавок ко всему, принц требует, чтобы Гендон прислуживал ему: стоял в его присутствии, подавал полотенце при умывании, спал на полу у двери, охраняя монаршую персону (в то время как сам принц преспокойно занимал кровать). Терпение у Гендона, видимо, было безграничным. Почему бедолага это делал? Из жалости, из-за теории, что "подыгрывание" сумасшедшему поможет излечить его душевный недуг. Он просто помогал, потому что мальчику требовалась эта помощь и защита.

Автор неоднократно называет его рыцарем, и это так. Есть в Майлсе Гендоне что-то такое трагически-нелепое, "донкихотское". Это идеалист, вымирающий вид, который живет по чести даже "на дне" и будет защищать попавшего в беду и перед неравным ему противником, в безнадежной ситуации.

И даже спустя много лет трогает за душу его "подвиг", когда Гендон не дает высечь принца, принимая удар на себя:

Майлс Гендон выручил его.
— Отпустите ребенка! — взмолился он. — Бессердечные псы, разве вы не видите, какой он маленький и хрупкий? Отпустите его, я беру его плети на себя.
— Прекрасная мысль! — воскликнул сэр Гью, и его лицо искривилось довольной усмешкой. — Отпустите попрошайку и всыпьте дюжину этому молодцу, да смотрите — полную дюжину!
Король хотел было спорить, но сэр Гью сразу усмирил его:
— Говори, говори, не стесняйся! — сказал он. — Но помни, что за каждое твое слово ему прибавят еще шесть ударов.
Гендона вынули из колоды и обнажили ему спину; когда плеть заходила по ней, бедный маленький король отвернулся и уже не удерживал слез, катившихся по его лицу.
«Доброе, смелое сердце! — говорил он себе. — Это доказательство преданности никогда не изгладится из моей памяти. Я не забуду… Им тоже придется вспомнить!»