Вопреки сегодня наступит завтра
Одиночество страшно. Оно пугает всех, но не каждый признаётся себе и тем более окружающим, что ему жутко даже от мысли оказаться одному, никому ненужным, никем ни понимаемым, незаметным или примечаемым, только как дорожная пыль. Еще страшнее одиночество в толпе. Кажется, ты защищён, вокруг же люди, а на самом деле пустота. Тебя для этой толпы по факту нет. Ты каждому, точно фонарный столб. Да, упади ты, они, конечно, поглазеют, обсудят происшествие и детали, кто-то и повздыхает о твоей участи, с дежурным участием пожалеет тебя и через короткое время забудет. Твоя трагедия не их, ты – пустота. Но ещё страшнее то, что в клетку одиночества мы порой сами себя заточаем. Мы взращиваем в себе ту самую толпу и становимся той самой пустотой с набором клише-реакций и поступков к судьбе окружающих нас людей. Выходит, убегая от одиночества, мы лишь приближаемся к нему. Но так ли это всегда? А если ты просто другой? Не такой, как все? Ты словно белая ворона в стае чёрных или чёрная в мире белых, цвет неважен, существенно, что ты отличаешься от большинства. Пытаешься сблизиться с теми, кто хотя бы сер из общей массы, но тебя отвергают. Ты вроде перекрашиваешься и вливаешься в стаю, и тебя принимают, но все потом оказывается просто не твоим, обычным ярким фейерверком в пустоте, который быстро гаснет. И ты ищешь вновь иллюзии. Так как же быть, чтобы не бояться смотреть в уродливое лицо одиночества? Как быть, чтобы не кричать отчаянно в толпе глухих? Для начала помнить, что любая стая состоит из отдельных личностей и каждая из них уникальна. Это страх одиночества красит их в одну масть. А ты смотри, прозрев, особенно сталкиваясь с бедой... не для себя, а других. Смотри и увидишь чудо, что ты не одинок, если протягиваешь руку помощи, открывая душу. Ведь одиночество на самом деле – это маска эгоизма.
Вопреки сегодня наступит завтра
Он стоял у окна, прислонившись лбом к стеклу. С горечью наблюдал за Ариной – отныне бывшей соседкой по круглому обеденному столу, всегда занимавшей от него место слева. В её перевязанных пышным бантом вьющихся волосах цвета молока запутались лучи утреннего солнца. В глазах, всегда столь печальных и напоминавших зимнее пасмурное небо, пугливо искрился хрустальный свет истинного счастья. На губах играла счастливая улыбка, которую он никогда у неё не видел. Пока она была робкая, но искренняя, обещающая со временем стать широкой и постоянной. Арина от радости подпрыгивала и всё дальше удалялась от детского дома. Её руку держала крепкая и надёжная ладонь приёмного отца, несущего на плече школьный рюкзак. Рядом с ними шла женщина. Смеясь и весело жестикулируя, что-то восторженно им говорила. Порой нежно гладила Арину по голове. Разыгравшийся танец листопада, точно старался спрятать родившуюся семью от завистливого, ядовитого взгляда. Секунда, вторая, и вот они скрылись за поворотом.
Он больше никогда не увидит Арину.
Глаза защипало. Сердце засаднило. В душе помрачнело, как перед неумолимой грозой темнеет в мире. Очередной ребёнок получил бесценный подарок — маму и папу, а он — нет. А всё потому, что возможные родители страшились его как огня, ведь именно эта столь опасная, но манящая своей красотой и силой стихия оставила на его лице и руках свои непроходящие следы. Пять лет минуло, а он до сих пор просыпается с криками в холодном поту, когда видит в леденящем душу сне, как алчные языки пламени неумолимо стирают окна и стены дома. Кругом дым. Обманчивый жар смерти. А он плачет, отчаянно зовёт мать, а она не приходит. Забивается в угол, а огонь, будто усмехаясь в оскале, подступает к нему. Выхода нет… «Мама!..»
Он по сей день не находит ответа, почему пожар забрал у него самого близкого и родного человека, а его, трёхгодовалого, бросил… отпустил к незнакомцу в странной маске. Позже ему поведали, что она называется противогаз. Он каждую секунду жалел, что у его мамы не было этой вещи, и поэтому она оставила его одного.
«Лучше я бы тогда умер», – в бессчётный раз он подумал со слезами на глазах.
После больницы его определили в детский приют. Ведь про его отца никто ничего не слышал, а бабушке, любившей водку больше него, было не до маленького и беспомощного ребёнка.
Насмешки над внешностью, издевательства, унижения стали его спутниками. Колючий холод — другом, о котором он не просил. Солнца и разноцветных красок он больше не помнил.
Удар пущенного в спину мяча заставил его отпрянуть от окна. Смех — злой, неприятный — полоснул слух. В паре метрах от него стоял Марат — мальчик одного с ним возраста, с густыми чёрными волосами, обрамляющими круглое лицо, широким слегка вдавленным носом и быстро бегающими хитрыми глазами. Он был тем, кого слушались остальные дети – их сверстники и младшие – и кого часто за непослушание ругали воспитатели.
— Снимай рубашку, — приказ. — Я хочу надеть её сегодня в школу. А ты, Кирилл, — Марат стянул с себя уже испачканный то ли в соке, то ли в чае джемпер, — надевай мою. И давай, шевелись. Не хочу из-за тебя опоздать.
Кирилл удивился, что главный хулиган, предпочитающий прогуливать уроки, стремится в школу, но ничего не сказал. Послушно выполнил требование.
Марат взглянул на свой телефон, подаренный ему его матерью, всегда опрятно и богато выглядевшей. Она жила в другом городе и навещала сына раз в шесть-восемь месяцев. Всегда привозила ему дорогие подарки, но к себе не стремилась забирать, ссылаясь на то, что сейчас не время. Надо оплатить долги за квартиру, машину, а вот после этого она всенепременно подарит Марату его собственную комнату. Никогда его не оставит. Только рядом с ней он из жестокого мальчишки превращался в милого и доброго, как котёнок, ребёнка. После её ухода день ни с кем не разговаривал, где-то прятался. Затем всегда возвращался с опухшими красными глазами. Злее, чем обычно. Вновь становясь маленьким несносным «демоном».
— Какие у тебя всё-таки в классе красивые девчонки, — ухмыльнулся Марат, смотря в экран. — Как их зовут? — он показал на телефоне фотографию сестёр-близняшек, стоящих к друг другу спиной и улыбающихся на фоне клумбы.
— Мария и Виктория, — ответил Кирилл. — Откуда у тебя снимок?..
— Да лазил с друганами, приколы смотрел в селфи на инстаграме и случайно наткнулся на их мамку. Вот она минут пять назад и повесила их фотку, — Марат спрятал телефон в карман брюк. — Пошли, — он толкнул Кирилла в бок. — Но на улице иди подальше от меня. Пугало мне за спиной не нужно.
Показавшись воспитателям на глаза, они вместе вышли из детского дома. Марат побежал вперёд, Кирилл как можно медленнее пошёл за ним. До школы было пешком минут десять, не больше.
Опустив голову, Кирилл думал о том, как же Марии и Виктории повезло. У них сразу при рождении были дом, родители, а главное — их любовь, тепло и нежность. Забота, которой он никогда и ни от кого не чувствовал. Защита и понимание. Поддержка. Свет. Ласка. Всё то, о чём он мечтал и чего несправедливо был лишён.
Зависть и обида накрыли Кирилла с головой. На глазах выступили слёзы. Дрожащими губами он едва слышно прошептал: «хоть на час поменяться бы с ними местами». В его маленькой истерзанной душе и сердце ещё теплилась надежда, что, может быть, когда-нибудь кто-то распахнёт ему объятья, скажет: «люблю» и поцелует в щёку.
Мимо пробежала девушка.
Вдруг впереди раздался скрип тормозов, скрежет металла и звон разбитого стекла. Устремив взгляд на жуткие звуки, Кирилл случайно наткнулся на пожилую женщину в фиолетовом пальто, замершую и смотрящую в ту же сторону, что и он.
Продолжение: тут
2 комментария
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарий
Войти"Ведь одиночество на самом деле – это маска эгоизма"
Хорошо сказано. Прежде не задумывалась как-то об этом.
Мария Дартуа, все бывает в первый раз)
Хорошее начало.
Прочитав у вас уже несколько историй, то предполагаю, что о пробежавшей девушке и пожилой женщине мы еще узнаем подробнее?
Родион Громов, спасибо, я старалась)
И спасибо, что читаете. Приятно!) Конечно, мы с ними и не только с ними еще ближе познакомимся, я не ввожу героев просто так))
Удаление комментария
Вы действительно хотите удалить сообщение ?
Удалить ОтменаКомментарий будет удален безвозвратно.
Блокировка комментирования
Вы дейтсвительно хотите запретить возможность комментировать ?
Запретить Отмена