Игра. Выбираем книгу методом тыка...

Автор: Евгения Александрова / Добавлено: 17.05.19, 11:37:33

Ненаучного, конечно! Поиграем? Правила просты: читаете просто случайный отрывок без имени автора, названия и жанра и выбираете себе книгу для чтения.

***
1.

...после окончания кастинга и сытного обеда (мужчины всегда добреют после обеда, доказано британскими учеными), я решилась снова поговорить с Джерри. Извиниться. Я же не нарочно, а он? Принеси, подай, пошла вон… обидно, между прочим.
Я даже момент подкараулила, когда Том отлучился куда-то, а Джерри завис у стойки с текилой, и сразу ухватила быка за рога.
– Слушай, мне жаль, что так получилось. Очень жаль. Извини меня, пожалуйста. Не злись.
Он уставился на меня поверх бокала. Так внимательно, что я чуть не поверила, что все-таки простит. Конечно, глупо надеяться на что-нибудь вроде «мир-дружба-жвачка», но... я все-таки надеялась. Даже дышать почти перестала.
А у него заледенели глаза. Но почему? Что я такого сказала?
– Злиться на тебя? Чушь, – уронил он. Поставил бокал на стойку.
И уставился на мой бюст. Потом на ноги. И снова на бюст. Измерил, взвесил, признал годным к употреблению. Криво ухмыльнулся.
– Уговорила. К среде подойдет твоя очередь.
Хлестнуло, как пощечина. Лицо загорелось. И уши. Перехватило горло. Все мысли исчезли. Раньше так бывало только во сне – и как во сне, я схватила со стойки бокал и плеснула ему в лицо.
Он вовремя зажмурился, спасая глаза, и поймал мою руку. На ощупь или на слух, понятия не имею. Хватка у него оказалась – словно капкан. Синяки останутся. Правда, боли я не почувствовала.
– Не делай так больше, – холодно и спокойно сказал он, открыв глаза. Заставил меня поставить стакан обратно, и только тогда выпустил мое запястье. На замочившую ворот рубашки текилу он не обращал внимания.
– А то подашь на меня в суд? – мой голос был так же ровен и спокоен, зато его немножко перекосило, словно кислого хлебнул, а в глазах зажегся совсем уже нехороший огонек. Но Остапа понесло: – Это ж любимое развлечение суперзвезд вроде тебя.
На миг мне показалось, что меня сейчас убьют прямо здесь, у барной стойки, на глазах изумленной публики.

ОТКРЫТЬ КНИГУ

— Любишь его? — ввёл в ступор Ларионов, внимательно разглядывая мои глаза. Я помолчала и медленно покачала головой:

— Тём, мы давно расстались. И с чего ты решил о любви поговорить?

— Если не любишь — оставь парня в покое. И не парь мозги. То, что Ден от тебя без ума видно за километр, наверняка пылинки с тебя сдувать готов...

— У него девушка даже есть, — с воодушевлением произнесла в ответ. Не влюблён в меня Ден, иначе я бы не чувствовала себя с ним сегодня так раскрепощённо. Или же... Нет, глупости. Встреча лишь от того, что я сама зачастила в клуб. А то, что было между нами — давно прошло.

— Ничего ты Лера не понимаешь, — покачал головой Ларионов. — Сначала вы даёте шанс и заставляете поверить, что можно прыгать от счастья, а потом вырываете из груди сердце и рвёте его на части! Без сожаления! И самое паршивое, что даже так не получается выбросить вас из головы. Остается делать вид, что ты классный друг...

Тём снова покачнулся и показал в воздухе знак кавычек, после чего продолжил:

— Только это всё хрень. Один дружит или позволяет дружить, а другой любит. До дрожи, понимаешь? По-настоящему. Вот прямо шаг в сторону сделать страшно, ведь знаешь — потеряешь всё равно. А продолжаешь долбиться в стену. Вот и вся псевдодружба. Вся! Это подло — заставлять нас мечтать о вас. Это бессердечно!

Тём произнёс это, повышая тон, и всё-таки поднялся, отряхнув, зачем-то, колени. Сделал шаг и взял меня за плечи, а я затаила дыхание от его мрачного взгляда.

— Даже если он осознаёт на что идёт, не морочь парню голову.

ЧИТАЕМ?

Тима бросил быстрый взгляд.

— Надеюсь, ты понимаешь, что Салагиадзе тебе не по зубам.

Я, устало вздохнув, выбросила окурок, выдыхая дым.

— Да не сплю я с ним, — сказала все же, закрыв окно, — мы случайно пересеклись, и Давид взял меня на работу.

Тима на меня не взглянул, но я поняла, что зря сказала Давид, а не Давид Рубенович. Вот как-то даже не подумала. Наверное, звучит фамильярно, раз Тима хмурится. Да и черт с ним, пусть хмурится, негодует, ненавидит, все, что угодно, лишь бы не нагнетал. Но почему-то чувствовалось, сегодняшний день положил конец затишью. А еще казалось, что и затишье было неспроста, а значит, неминуемо приближается буря, только вот я не знаю, какая, и на душе почему-то тревожно.

Тима высадил меня за квартал от дома, я снова усмехнулась.

— Не зайдешь? — спросила его, он качнул головой.

— Не хочу врать, будто встретил тебя случайно. А реальное положение вещей не хочу объяснять. Она ведь не знает, где ты работаешь?

— Нет, — я пытливо посмотрела на него, — может, расскажешь про реальное положение? Чем оно тебе так не понравилось? Ну кроме того, что я внешне не вписываюсь?

Тима вздохнул, немного постучав пальцами по рулю, достал сигареты и начала искать зажигалку. Не удержавшись, я улыбнулась, вытащив зажигалку из пачки, протянула ему.

— Спасибо, — ответил он, держа сигарету губами, а я невольно на них посмотрела и почему-то вспомнила, как мы стояли в Катькиной комнате друг напротив друга и эти губы были так близко от меня... Он закурил, а мне до боли хотелось вытащить у него изо рта сигарету и затянуться ей. Какое-то дикое, абсурдное желание, откуда оно взялось в моей голове, и почему вдруг стало так неуютно и тесно в этой машине, словно из нее весь воздух выкачали? Глубоко выдохнув, я отвернулась. Прошли считанные секунды, а кажется, будто вечность. Тима коснулся моей руки, резко повернувшись, я увидела, что он отдает зажигалку.

— Да ладно, — ответила, — твоя же.

— Это подарок, — усмехнулся он, я тоже, но взяла, чувствуя себя одновременно глупо и... радостно? В голове каша какая-то, пора с этим завязывать.

ЧИТАЕМ?

— Я много думал, мышка. Очень много. Ты знала, что мне снишься? — он на миг отстраняет меня от себя, но потом, передумав, прижимает еще крепче.

— И что я делаю во сне? — это откровение неожиданное.

— Уходишь. Каждый чертов раз я просыпаюсь от боли, потому что ты ушла. Предала, растоптала и ушла, — в его голосе горечь и мне становится неловко. — Ты не знала, что я боялся тебя потерять. Не знала, что стала для меня лучом света. Или не хотела знать.

Я молчу. Не знаю, что сказать. И говорить ничего не хочется. Такое чувство нехорошее в груди, словно еж ворочается. И больно.

— Скажи, кот, — начинаю было я, и умолкаю. Вдох-выдох. — У нас есть возможность все исправить? Закрыть наше прошлое и начать сначала. Как будто все в первый раз. Будто мы с тобой совсем недавно встретились.

Теперь молчит он. И немного отстраняется. По спине, которая еще мгновение назад чувствовала тепло его тела, пробегает неприятный холодок. Мир снова рушится. Становится серым и неуютным. Холодным...

Костя поворачивает меня к себе и просто целует. Сначала едва касаясь губами моих губ, потом сильнее, напористее, смелее.

Боль отступает. Она растворяется в эйфории. Гонима тем самым чувством, которое связывает нас, заставляя сердца биться в унисон.

— Ты горячая, — шепчет Костя, прижимаясь губами к моему лбу.

— Промокла насквозь сегодня, наверное простыла.

— Самое лучшее лекарство от простуды — это чай с малиной и постель с мужчиной, — смеется он. — Поехали домой, мышка.

— Домой? — переспрашиваю я.

— Да. Этот дом я покупал для нас. Ты же всегда хотела жить в Италии.

Взявшись за руки мы возвращаемся к отелю, где на парковке нас ждет автомобиль. В душе умиротворение. Светло.

Возможно, я никогда не скажу тебе об этом, кот, но ты стал для меня тем самым лучом света среди кромешной тьмы. И я до конца своих дней буду хранить твое тепло в своем сердце...