* * *

8

Парк на окраине ветшал и старился. Там почти никто не гулял - все полюбили иные развлечения, старыми аллеями прогуливались редкие прохожие - то мужчина с собачкой, мелкой, лохматой, сварливой, то почтенные дамы встречались у позеленевшего от времени памятника; фонарные столбы покосились, дорожки местами провалились, и в тёмные углы за разросшимися кустами шиповника никто не заглядывал.
Парк тихо вздыхал, он помнил лучшие времена, духовой оркестр по выходным и праздникам и утоптанную многими подошвами танцплощадку, по аллеям тогда чинно прохаживались парочки, и за поворотом парни робко брали девушек за талию - лишь на минуту, пока никто не видел. Парк снисходительно смотрел и лишь плотнее смыкал ветви деревьев.
На открытии памятника собрался народ, долго говорили и хмуро стояли, почтили местного деятеля и вскоре благополучно позабыли. У памятника лежали дежурные гвоздички да чахли на тенистой клумбе под липами анютины глазки.
Парк разрастался, папоротники, невесть откуда здесь взявшиеся, царственно раскинулись резной листвой, тенистая прохлада хранила прошлогоднюю хвою и редкие травинки. Мох расползался под елями, и совсем укромные уголки парка все больше напоминали лес; не хватало охотничьей сторожки да звериных следов по первому снегу - настолько все было пусто и запущено.
По весне все оживало - деревья, кусты, цветы, в ветках и опавшей листве сновали какие-то пичужки, словно солнце, календарь и апрель вдохнули жизнь в это сумрачное место.
Нехотя, неспешно открывались почки и появлялись крохотные листочки - вот липа, а вот вяз и клёны. Сосны и ели сияли свежей хвоей, яркой, мягкой, смолистой.
В мае зацветала липа, и все погружалось в сладкий запах, тёплый и дремотный, и редкие прохожие останавливались, очарованные этим благоуханием. Вокруг были липы, липы гудели от пчёл и шмелей, но даже насекомые не могли справиться с этим океаном медвяного, баюкающего аромата, и он выплескивался на соседние улицы и плыл по проспекту. Старый парк вдыхал этот душистый запах и оживал…