1. Лиза и отвергнутый истинный

Глава 1. 1786 год. Санкт-Петербург

Я не помню родителей. Понятия не имею, какого цвета глаза были у моей матери. Не в жизни не вспомню её голос. Были ли усы у моего отца? Любил ли он меня хоть малость? Всё, что помню я до десяти лет – грязные улицы Санкт-Петербурга, холодный ветер с моря, и пугающий Петр, сидящий на возбужденном коне и указывающий... куда? Куда-то, где тепло и тебя любят? Это вряд ли. И постоянный голод. И постоянный вой в душе в полнолуние.
Лишь ближе к десяти моим годам меня взяла к себе баронесса Аксинья Белозерская, красивая волевая женщина с большими пронзительными глазами темно-синего цвета и узкими, но очень красными губами. Когда мы встретились на Дворцовой площади столицы, она была в тяжелом красном бархатном платье, умопомрачительная настолько, что я невольно протянула к ней свою худенькую ручонку, чтобы лишь потрогать это восхитительное видение. Она поняла это иначе и сначала пребольно ударила меня по руке зонтом, от чего я взвыла. Аксинья же, наклонилась ко мне, и хотела было повторить удар, но отчего-то остановилась. Думается мне из-за моих больших и уставших серых глазенок, что смотрели на неё восхищенно. Она принудительно подняла меня за ручонку и притащила с собой в карету, что была такого же прекрасного яркого красного цвета, как и платье женщины. На ней, на карете, а не на женщине, мы выехали за пределы столицы в сторону Каменки и остановились в доме, в этом поселке. За весь тот путь, пока я смотрела на неё восхищенно, она рассказала мне, что я мол, оборотень, скорее всего волчонок, вот только звериной крови во мне столь мало, что я даже обратиться не могу. Я внимала ей и думала, какой же бред, но мне было тепло, в левой руке была вкуснейшая булка, и я готова за это была слушать её звонкий голос вечность. Путь в Каменку от того показался коротким и она привезла меня к деревянному дому. Хороший был дом, хоть и старый и именно в нём она меня и решила оставить. Я не понимала, с чего вдруг эта прекрасная женщина проявила ко мне такое поспешное внимание, пока она не рассказала, кто она.
Аксинья была волшебницей. Причем, хоть и выглядела она не старше двадцати пяти, волшебницей она была опытной, её возраст близился к тремстам годам, и эта самая маг была весьма заинтересована в моей персоне как раз-таки из-за той слабой толики волчьей крови, что во мне теплилась. Хотя было её во мне с ноготь, и, раз её так мало, зачем я ей? Но на мои слова Аксинья отмахнулась и пояснила, что ей без разницы насколько силен мой зверь, ведь она собиралась учить меня ведовству. Ведовство? Да хоть танцам учите, лишь бы кормили и грели. Я загорелась этой идеей, но ведьма сразу меня покинула. Впрочем, я не грустила. У меня теперь была служанка-Мария, бодрая бездетная старушка, которая заботится обо мне так, будто я её дочь. Аксинья приехала ко мне только через месяц и не одна. С ней был, как мне тогда показалось, абсолютно отравительный старый дед. Он был сед, высок и обладал пугающими узкими серыми глазами. Аксинья представила меня ему как Лизавету, они о чём-то поговорили на незнакомом мне языке и быстро уехали. Снова через месяц, Аксинья снова вернулась с ним же и в этот раз оставила меня с Арсением одну.
Мне стало жутко. Я красотой никогда не отличалась, потому меня миновала судьба быть одной из девочек, что забирали к себе в дома подозрительные взрослые дядьки. Но Арсений вел себя сдержано, и сел как можно дальше от меня, в выделенной для меня комнате лишь с кроватью и тумбой, прямо на пол, полностью игнорируя факт, что он испортит свои красивые брюки.
-Волшебницей быть хочешь, Лизавета? – спросил он, рассматривая меня своими пугающими равнодушными голубыми глазами. Я кивнула. Он кивнул мне в ответ тоже.
-Почему? – спросил он.
-Волшебницы не голодают. Их не бьют полицейские. Они не мерзнут зимой и носят красивые платья.
Арсений улыбнулся, мягко, уголками губ и я подумала, что не так уж он и стар. Ну, лет тридцать пять ему. Может, сорок.
-Я тебя понимаю. А ты хочешь учиться только у Аксиньи или я тебе тоже сгожусь в учителя?
Я слегка наклонила голову влево, критически осматривая мужчину.
-Если не будете обижать, - ответила я лишь только от того, что за два месяца я ничему не научилась.
-Не буду. Я решил, что буду платить Аксинье, пока ты не вырастешь, а потом заберу тебя. Пойдёт?
Я кивнула, хоть и загрустила от того, что раньше ведовству не научусь. На том он покинул меня, как и Аксинья и за пять лет я видела его всего пять раз. Впрочем, он всё равно давал мне какие-то мелкие знания. К примеру, я узнала, что волшебники и волшебницы – самоучки. Они сами развивают свои таланты, в отличие, например от колдунов, ведьмаков и ведьм – те заключают сделки с магическими существами. Есть еще чародеи, я, скорее всего один из них. Это существа, что унаследовали свою магию от родителей.
Впрочем, все равно беседы у нас были крайне короткими. Зато он нанял мне учителя грамоты, риторики и математики. Толковый пыльный профессор Василий Князев, уволенный из Императорского Московского университета за пьянку, он на мне отрывался за свою сорванную жизнь, постоянной критикой. Впрочем, учил он знатно – не придерешься. Изучила я и французский, и русский, и весьма неплохо латынь. Мой пытливый ум вообще всегда требовал учиться хоть чему-то. И я училась, искренне надеясь, что уж когда-нибудь, но до ведовства я дорасту.
Арсений забрал меня из деревянного дома под Каменкой 12 июля 1791 года. Было удушающе жарко, так, что шевелились мы с трудом весь день с Марией и Василием. Но, тем не менее, я очень рада была видеть Арсения и даже запрыгала, когда он со мной проследовал в мою комнату.
-Что-нибудь слышала о нашей победе над турками? – спросил он меня. Я и о войне-то не слышала, запертая со служанкой, да престарелым учителем, потому отрицательно покачала головой. – Послезавтра будет праздничный обед в столице, в доме Аксиньи, мы будем чествовать Ивана Хмельницина. Он весьма отличился в битве при Мэчине, его даже светлейший князь Репнин отметил.
Я рассеянно кивнула, не понимая, к чему мне эта информация.
-Аксинья собирается выйти за него замуж. Зачаровать, разумеется. Потому, со дня приема, я заберу тебя к себе.
Сердце заколотилось глухо, причем неясно в страхе ли, или от радости.
-А Мария и Василий? Они поедут с нами? – спросила я. Арсений отрицательно покачал головой.
-С того дня, как ты ко мне явишься, будешь учиться оборотничеству.
Я непонимающе на него уставилась.
-Я не умею, ваша светлость, - напомнила я.
-Научишься и будешь сильна как никто. Именно в слабой крови твоя сила. Но я здесь вот за этим.
Он разложил кулёчек, что держал всё это время в своей правой руке, по моей кровати и внутри оказалось красивейшее платье серого цвета, как мне тогда показалось. Простое и изящное, с прямоугольным лифом, рукавами-фонариками, и прямой юбкой без излишеств.
-Вот в этом поедешь на приём, - пояснил мой восторженный взгляд Арсений. – А обувь я тебе потом привезу, не знаю я, что у тебя за размер.
Более словами он себя утруждать не стал, и покинул мою комнату, а я целый день по возможности любовалась самым замечательным в империи платьем. Моим платьем. К полудню следующего дня меня в него одели, заплаканная Мария подобрала мне волосы, Арсений привез туфли и Василий проводил меня в синюю карету. Я видела, как учитель и Мария, рыдали, меня провожая, и было моей душе горько от того, но Арсений пообещал, что они обо мне забудут, как только я за поворотом скроюсь. Причин не верить мне ему не было, но было немного обидно, что они меня забудут. Надеюсь лишь, что будут они счастливы, ибо юной и романтичной мне казалось, что они чуть-чуть, но друг в друга влюблены.