10 дней до лета

Ночь за учебниками пронеслась монорельсовым поездом. Бесполезно потраченное время. Голова гудит, глаза болят. До лета осталось еще десять дней. Уже сил нет его ждать. Два экзамена и закончится 1990-91 учебный год. Восемь лет этой ерунды. Но в школе будет Таня, с ней единственной можно поговорить об астрале, ментале и других интересностях.

Бабушкин окрик вернул меня в сознание. Время!

Все, что было на столе, я закинула в сумку, бросила ее в коридоре и заскочила в ванную. Через две минуты выпрыгнула в босоножки, схватила ключи и крикнув: “Я ушла”, - вылетела за дверь.

Тани сегодня нет.

До конца уроков 18 минут. Соседи сзади шепчутся, снова что-то срочное обсуждают. А завтра на контрольной будут записки кидать. Парта справа не блещет интеллектом и строчит в бесплодных попытках успеть и записать, и понять, как решается уравнение со второй четверти. Парта слева - вечные отличники, гипнотизируют математичку, а руки уже на полдороге вверх - вдруг она чего-нибудь спросит.

До конца уроков 17 минут. Время тянется колючей проволокой. Никуда не выйти. Зато потом - домой и можно схватиться за новую книгу, там есть смысл и интересные люди. А еще хорошо бы сделать записи о вчерашней медитации, такие астральные уровни увиделись, надо не забыть. Вот где настоящая жизнь - в таких путешествиях.

И вроде столько людей вокруг, такая тоска.

Дома меня рада видеть только Гринка, молодая ризен-шнауцериха с зелеными глазами. Я придерживаю ее за холку, а то положит лапы на плечи и умоет языком, а потом, на спуске, проедет когтями так, что мало не покажется. Иногда мне кажется, что она всё понимает и осознает, но предпочитает пошалить. У нее глаза разумного существа.

- Алиса, поешь чего-нибудь быстренько, да сходи со мной в дальний магазин. И собаку выгуляем заодно.

- Хорошо.

Закидываю в себя хлеба с маслом, беру авоськи (я нужна ради грузоподъемности) и поводок.

Два пакета молока, бутылка кефира и целая куча всяких консервов в железных банках бьют по ногам. Мы плетемся домой и монологи о соседях душат меня. Гринка (эта конища весит уже килограммов шестьдесят) то тянет бабушку вправо-влево, понюхать кусты, то важно вышагивает по центру, цокая черными когтями по тротуарной плитке. Вообще, она воспитанная собака и ведет себя прилично, только не выносит пьяных и велосипедистов. Тут уж ее могу удержать только я.

Но мы живем на самой последней улице в городе и людей тут ходит мало, а ездит еще меньше.

Мы остановились в теньке у поворота дороги. Грина перестала улыбаться бабочке, все ее мышцы дернулись и напряглись. Локаторы ушей потянули за собой большую голову. Я поняла, что сейчас она куда-то рванет и утащит бабушку за собой, плавали - знаем. Я хотела перехватить поводок, но он уже вырвался из ее руки и побежал по плиткам, по траве, к дороге.

Велосипедист на дальней дуге поворота, на той стороне дороги. Поперек белых полос метеором к нему полетела четырехлапая черная звезда. Синяя машина выскочила слева, бампер блеснул майским солнцем. Они не увидели друг друга. Четыре черные лапы взметнулись к небу. Горизонтальное вращение - поворот, два, три. Бордюр. Удар, скольжение, остановка.

Машина пролетела дальше, велосипедист умчался, а Грина осталась лежать. Едва глянув по сторонам я понеслась к ней и рухнула рядом. Могучие лапы еще подрагивали, перечно-красные капли текли из черного блестящего носа, зелень ее глаз становилась все холодней, а улыбка в них уплывала всё дальше.

- Не уходи, - молча кричала я.

- Мне пора, - послышалось справа, и я точно знала, что это она. - Так надо. - Золотисто-прозрачная Гринка снова улыбнулась мне и растаяла, а в воздухе осталось обещание встречи. Когда-нибудь.

До лета всё так же оставалось десять дней.