26

ДТП

– Александр, здравствуйте. 
– Да, Кира, доброе утро. Где вы? Не вижу вас. 
– Александр, мне очень жаль, но, меня не будет. По дороге на встречу я попала в ДТП и сейчас нахожусь в клинике. 
– Эмм. Аа... С вами все в порядке? 
– Да, спасибо, жить буду. Вряд ли, конечно, так же хорошо если бы я все-таки с вами встретилась, но буду. 
– Так. Понятно. – Александр выдержал драмматическую паузу, от которой хотелось лихим движением меча по-японски выпустить себе кишки. – Жаль, конечно. Интересный у вас проект, и, я бы не оттягивал вывод его на рынок. Сами понимаете, хорошие идеи в воздухе не висят долго. Ок. Ладно. Делать нечего, в любом случае, раньше чем через три месяца мы уже не сможем пересечься, меня не будет в городе. Наберите меня в первых числах сентября. 

Господи, спасибо! Я бы на его месте послала бы себя в царствие задротов-неудачников и занесла бы свой номер в черный список. Какой все-таки великодушный человек, этот Александр! Хм. Хотя, если подумать, ну какое великодушие в современном бизнесе? Может быть, дело в проекте? Может он и вправду, настолько хорош, что уважаемый господин готов терпеть, пусть даже и по уважительной причине, но прогулы? 

– Конечно. Спасибо. И, простите, что оно так все...
– Ок. До осени. 

Из кабинета вышел врач в зеленом, и быстрым шагом направился ко мне, стягивая с себя намордник. То есть повязку. 

– Девушка, это Вы его сбили? Вы – Кира?
– Да, доктор, это я. Как он? 
– Мне очень жаль, но травмы были очень серьезные. Он не выжил. Я восхищаюсь врачами. Они – потрясающие циники, смерть для них – обычное повседневное явление. Мне кажется, что они даже специально учатся притворяться, что им не по хрен, когда сообщают о смерти. Ну, положено по ГОСТу расстраиваться, вот они и включают актерское мастерство. 

– Как? Он умер? Нет ... Твою ж мать... 
– Мне жаль. Еще раз извините. 

Я молча волочила ноги к машине. Нужно было заехать в офис. За время моего отпуска у них появился новый заказчик, надо было «нарисовать» концепт для его кампании, и еще подписать пару «важных» бумажек. Очень не хотелось, чтобы на работе узнали об этом происшествии. Надо было собраться и привести себя в форму. В свою обычную форму: жесткую, без соплей и единорогов. 

Через полчаса медитаций, прислонившись спиной к колесу своей любимой машины, я сумела уговорить свое сознание, что ему «там» будет лучше. И, договорившись со своей совестью погрустить еще раз вечером, и, возможно еще завтра за утренним кофе, я, обновленная, со стертым из памяти утром, натянула на себя хорошее настроение и поднялась с земли и стала рыться в сумке в поиске ключа.

Итак, меня зовут Кира. Я – рекламщик, работаю в агентстве. Я не люблю людей и, поэтому, к заказчикам меня никогда не подпускали. Коллеги, в большинстве своем, не преодолели эволюционную ступень развития, при которой правда в глаза является ценностью, и поэтому однажды захотели меня «слить». Босс не дал – тут два варианта: либо он влюблен в меня, либо в огромные прибыли, которые я приношу компании (тут мне равных нет). 

В общем, меня не уволили, а просто изгнали из коллектива и отправили работать вне офиса. Естественно, без потерь в деньгах. И теперь, я занимаюсь любимым делом, сидя в любимом кресле, под любимой яблоней, с ноутбуком на коленях и чашкой какао на подлокотнике. Так как рекламщик я действительно хороший, я делаю свою работу не только хорошо, но и быстро, дела агентства занимают у меня полтора - два часа в день. Остальное время я посвящаю нашему с Викой стартапу. И только один человек на свете может бесцеремонно прервать мой созидательный процесс – мой Младший.

Вообще, у меня двое детей, и они искренне меня любят. Старший – за седьмой айфон, младший пока не знает, что на чувстве вины родителей можно спекулировать. Так что, пока его любовь стоит мне две печеньки в день. Младший – единственный, кому я не могу не врать. Потому что нельзя незрелой личности говорить, что его рисунок – это уродливые каракули, а замок – это просто бесформенная куча песка. Я должна восхищаться. Яжмать. 

Когда ключ все-таки был найден, внезапно сумка завибрировала. Это звонила Вика. Блин, я совсем не готова ей все объяснять...

– Кирюх, ну что он сказал? 
– Вик, привет. Мы перенесли встречу на сентябрь. 
– Блииин. Почему, что случилось, он не смог приехать? 
– Нет, он приехал.. Это я. Я ехала на встречу и сбила голубя... Блин, память вернулась раньше, не дотерпела до вечера, как мы договаривались. Договор в наше время – дело ненадежное.
– Сбила голубя? И что? 
– Ну, я объезжала пробку, ехала по маленькой улочке, я даже не поняла, что случилось. Внезапно что-то шмякнулось в лобовое стекло, перья в разные стороны... Я остановилась, вышла, а он взлетел, потом рухнул на землю, попытался встать, упал, пытался лететь, но падал. На это вообще невозможно смотреть было. Я ненавижу голубей – это крысы в перьях, но блин, он, сука, живой. Я просто не смогла уехать. Хотела. Даже уже подошла к машине. Но не смогла. Сняла кофту, завернула его и отвезла в ветеринарку. 

И вот опять такая же пауза. Как с Александром. Ну, когда меч, кишки, и все в этом роде. 

– Кир, то есть ты, просрала, я извиняюсь, восемнадцать лямов из-за долбаного голубя? Ты, что? Ты мне это хочешь сказать? 
– Типа того. Да. Я понимаю, что это звучит как идиотизм. Блин. Прости. 
– Твою мать. Гребаный золотой голубь. Посади его в клетку, пусть каждый день напоминает тебе о том сколько он, сука, нам стоил. 
– Он был белым. И он ... умер. Извини. 

– Плохая примета, доченька – заметил проплывавший мимо божий одуван с авоськой.
– Что, простите? Вика, извини, повиси чуть-чуть. 
– Примета, говорю, плохая, голубя убить – не изменяя траектории и скорости движения, повторила старушка, – Очень плохая примета. Тем более белого. Будь осторожна, доченька. 

Меня передернуло. Не то, чтобы я верила в языческие предсказания, но холодок как–то пробежал.  

– Да, Вика, извини, отвлеклась, что ты говорила? 
– Я говорила – капец. 
– Ну, на самом деле, ты пойми, все не так плохо, Александр готов к диалогу, мы его просто перенесли, все нормально. 
– Ага. Конечно! Подумаешь – три месяца! Какая фигня, в самом деле! Короче, я должна успокоиться, созвонимся позже, конструктива от меня сейчас получить не выйдет.

Офис встретил меня флегматичным бульканьем кулера и наредкость спертым воздухом. Почему, интересно, они не открывают окна?

– Тебя второй час там мужик какой-то ждет, – выпалила шепотом Ирка, как только запеленговала меня в проеме двери, – Вон он, – она кивнула в сторону челаута. 

Ирка – хорошая. С ней можно поболтать и она любит делать правду. Например ей нравилось думать, что она стройняшка и она ей стала. Причем быстро, за пару месяцев. 

– А кто это? Кстати, привет. 
– Да, привет. Хрен его знает, он уже пятый раз приходит по твою душу. Телефон просил. Ну, мы конечно не дали. Как договаривались. Никому твоих контактов никогда не даем. Вот он и ходит каждый день. 
– А что ему вообще надо-то? 
– Да не знаю! Он не говорит. Точнее, говорит, что это личное. 
– Фу, ну какое личное, ты посмотри на него, у него же лысина и фу-фу-фу, и весит он килограмм сто двадцать пять из которых сто двадцать – это сало.. Буэ. А он знает как я выгляжу? Может, я притворюсь курьером и тихонько свинчу? 
– А вот и Ваша Кира! – на весь офис прозвенела секретарша, указывая мужчине в мою сторону, извиняюсь, пальцем. 

Секретарши – они дуры. Услужливые дуры. Если вы хотите завести домашнее животное, но вам не хочется гулять с собакой, заведите секретаршу – немножко глупее среднестатистической овчарки, но зато нужду справляет дома. 

Чувак резко повернулся, нервно вскочил, прижав к себе свою барсетку, и, спотыкаясь о собственные ноги, почти бегом направился в мою сторону. 

– Поздно, – сказала Ирка, – ладно, потом поговорим. Оставляю тебя с прЫнцем. Ы-ы-ы. 
– Здравствуйте, Кира! Наконец-то я вас нашел! Надеюсь, я не опоздал. 
– Добрый день... 
– Да, да, добрый день. Скажите, скажите, вы, вы это, голубя не, это, как бы так сказать, не того? Не .. встречали? Голубя не встречали? 

Я напряглась. Откуда он знает? Я не помню его ни в клинике, ни на дороге, а память у меня отличная. Но нельзя себя выдать ни в коем случае! Я не хочу чтобы у этих офисных куриц появился повод еще больше меня ненавидеть. Мертвая птичка для них – это сахарная косточка, которую глодать они будут еще очень долго. Ирка сказала, что он уже пять дней меня ждет, а голубь сегодняшний. Что-то тут не так – иду в отказку, потом разберусь что к чему. 

– Простите, что? Не встречали ли я голубя? Встречала, конечно, вот, перед входом в бизнес центр их с десяток, наверное. 
– Нет, нет, что вы, я не про это! Я про белого. Вы видели белого голубя? Его нельзя убивать. Это начало цепи. Его смерть. Это начало цепи событий. Ужасных событий. Он выжил? По моим данным, уже должно было все случиться... 
– Мужчина, вы в своем уме? Какая цепь, какой, на хрен, голубь? Признайтесь, вы – наркоман? 

Я уверено держалась внешне. Только внешне. Голливуд по мне плачет, это точно. Роль была сыграна блестяще. Поверили все. Я это чувствовала кожей. Каждая офисная тетка с недоверием мерила полутораметрового лысого толстяка и сочувствовала мне. Мужчина тоже поверил. Он оборвал поток бессвязных фраз и посмотрел на меня с ужасом и разочарованием одновременно. 

– Извините. Я... я, наверное, ошибся. Возможно. Простите. Я пойду. Он в смятении оглянулся на сотрудников офиса, как бы извиняясь, и, опустив голову, открыл дверь. 
– Простите еще раз, я... просчитался. Я все испортил. Извините. – и вышел. 
Нужно было выдержать паузу. Не долгую, чтобы он не успел скрыться, и не очень короткую, чтобы никто не заподозрил меня в желании его догнать. И я пошла к овчарке - она много времени не займет. 
– Есть что-нибудь для меня? 
– Вот, конверт, пришел в пятницу. И вот здесь твоя подпись нужна. 

Я сунула конверт в сумку, чирикнула там, где галочка, и громко сообщив, что иду налить себе кофе, стараясь не ускорять шаг, отправилась к выходу. 
– Кирюх, будь другом, купи мне тоже капучино! 
– Конечно, Ирка! 

Оказавшись за дверью, я со всех ног, как раненая в ягодичную мышцу, помчалась вслед за толстяком. Мне нужны были объяснения! Дурацкая круговая дверь, как же медленно она поворачивается. Я его видела, через стекло. Он вставал с лавочки. Быстрее! Быстрее ты давай, да что там заело опять... Толстячок подходил к зебре. Наверное, он припарковался на другой стороне улицы, надо было его догнать, пока он не уехал. Все я на свободе, бегу... Визг тормозов, удар. Дальше – все как в рапиде: красные брызги, звук ломающихся позвонков, летящее тело и барсетка, падающая перед моими ногами.