5. Цепкие объятия

5. Цепкие объятия

- Так, не понял, - сказал Дик самому себе.
Он вынул из кармана «Кинфаб» - подарок Патрика, - протянул руку вперед и нажал на спусковой крючок.
Морозный воздух разорвал громкий хлопок. Следом - крик и неистовые проклятия.
Дик лежал на снегу, корча гримасы от боли. В его левом валенке дымилась дырочка от пули.

***

Снова, как и пару лет назад, Дик шел по занесенной снегом дороге, пряча озябшие руки в карманах пуховика. Бесчисленное количество раз он подумывал о том, чтобы повернуть назад, но обещание, данное самому себе, снова толкало его в объятия холодного ветра, жалящего щеки колким снегом.
Когда Дик вспоминал Среднеколымск, он всегда представлялся ему именно таким – темной задницей мира, вечными сумерками под свинцовым небом декабря. Он знал, что здесь бывает лето, но никогда не вспоминал его в первую очередь. Истинным лицом деревни для него всегда была черная безысходная зима. И теперь, как никогда, Дик недоумевал: почему Патрик предпочел этот мерзлый край целой Вселенной? Почему остался в месте, которое сам ненавидит?

Перед тем, как сойти с «Джедая», Дик немало подумал над своим внешним видом. Что лучше: мимикрировать под окружающую фауну или остаться самим собой? Почувствовать себя местным или достойным человеком?
Дик, можно, сказать, с рождения презирал «пердунов» - воняющих рыбой мужиков в кирзовых сапогах (зимой – валенках), куртках цвета хаки и походкой а-ля «навалял в штаны». Ни внешний вид их, ни темы обсуждения Дику не нравились – охота, рыбалка, бухло, разврат… Не нравились даже не темы, а их однообразие и приземленность. Приземленность, доходящая до унавоженности. Он чувствовал неприязнь, и это было взаимно. Появись он на улице в пальто, шляпе и шарфе, с трубкой в руке – словом, в своем любимом виде, – его бы освистали и приняли за светло-синего. И хотя Дик всегда убеждал себя в том, что плевать ему на мнение этих низкокачественных людей, все же выслушивать оскорбления он не привык. А где ответ на оскорбления – там и драка. А какой смысл драться с «пердунами»?
Однако, справедливо решив, что те, приняв Дика за своего, пригласят выпить с ними «Путинки» или, что вероятнее, начнут просить у него денег на эту самую «Путинку» - Дик решил надеть обычный пуховик и вязаную шапку. Капюшон легко скрывал лицо, знакомое многим. Ноги же он опустил в ботинки – задерживаться надолго не собирался.

«Эк снега навалило!» - подумал Дик. – «Похоже, вчера метель прошла. Хорошо, что я не слишком спешил».
Дорогу впереди перекрыл какой-то предмет, похожий на упавший дорожный знак. Дик подошел и осветил его фонариком, хотя и так уже догадался, что это.
«д. Среднеколымск».
- Ну это уж совсем, - вслух сказал Дик, покачав головой. – Ни в какие ворота.
Он поднял столбик с табличкой, решив убрать его с дороги и хотя бы на худой конец вкопать в сугроб. И тут заметил на обратной стороне таблички какие-то черные цифры. Дик поднес фонарь поближе и нахмурился. Непонятная дробь – 1.570796… Ни одну числовую константу она не напоминала. Число растянулось на всю площадь таблички и казалось недописанным.
Постояв немного, Дик пожал плечами, воткнул столбик в снег и продолжил путь.
По идее, он давно должен был увидеть огни деревни, но пространство впереди оставалось все таким же черным. Впрочем, об отключениях электричества в Среднеколымске Дик знал не понаслышке.

***

Рана оказалась пустяковой, но болезненной. Пуля пробила стопу навылет чуть выше схождения большого и указательного пальцев… «Указательного?» - подумал Дик. – «На ногах бывают указательные пальцы?».
Рассматривая рану, Дик почему-то вспомнил о револьвере. Том самом, которым пару лет назад им угрожал Вад. Том самом, который пробил Патрику ногу. Вот и он теперь пробил ее себе. Странные дела обстоят с оружием в их узком кругу: пистолет Патрика – у Дика, револьвер Вада – у Патрика… Случалось ли Патрику после этого пускать в ход оружие? И, кстати, где теперь Вад? Что с ним сделал Патрик? Или Вад с Патриком?
Бессмысленные размышления. Кровь застыла на холоде. Дик перетянул рану портянкой и сунул ногу обратно в валенок. Подтянув рюкзак к себе, вытащил из него крупный черный предмет и с трудом, морщась от боли, вновь принял вертикальное положение.
Эту штуку, самую свою удачную находку на «Джедае», он привык называть бластером – как и любую мощную электромагнитную ручную пушку, о принципе действия которой человек ничего не знает. Заряжалась она просто, как мобильник, - за тем исключением, что не от обычной розетки, а от энергосистемы корабля.
Корабль… Не будь так темно, он бы разглядел его силуэт уже отсюда. Какие-то жалкие полкилометра…
Гнев снова обуял его. Дик направил бластер вперед. Потом, вспомнив, что было в предыдущий раз, отвел руку немного вправо. Он почти не сомневался, что бластер пробьет препятствие, но боль в ноге все же советовала быть осторожнее.
И не зря.
Сгусток энергии под углом ударил в невидимую стену и… отскочил. Дик повернулся и с изумлением смотрел, как тот, рассекая темноту, с бешеной скоростью несется вдаль. Где-то там, на границе деревни, он снова отразился от неведомой преграды. Вспыхнули деревья, перебитые надвое огненным комком, но сгусток продолжил движение, через некоторое время отразившись еще раз. И еще. Следя за тем, как тот по часовой стрелке описывает сложный многоугольник, Дик не сразу сообразил, что…
- О, черт…
Он упал на снег буквально за секунду до того, как раскаленный шар пронесся у него над головой.

***

Кошмары иногда случаются.
Приоткрыв рот, Дик неспешно ступал по улицам Среднеколымска. Шаги его замедлялись не только толстым слоем снега, но и чувством крайнего беспокойства. Почти ужаса.
Его окружала пустыня.
Луч фонаря выхватывал из тьмы лишь невысокие снежные холмы, когда-то бывшие домами. Целого же строения нигде не было видно. Ни одного прохожего, ни одного животного. И ни единого звука не слышалось в холодном воздухе деревни.
Подойдя к одному из холмов, Дик зажал фонарь зубами и, вздохнув поглубже, принялся копаться в снегу, с дрожью ожидая найти под ним нечто ужасное. Скорее всего – труп.
И он действительно вскрикнул от ужаса.
Черные обгоревшие доски, резко выступившие из-под белого покрова, в такой обстановке могли напугать кого угодно.
Дик перевел дух и принялся копаться в другой снежной насыпи. То же самое.
Значит, случился колоссальный пожар?
Бред какой-то. Некоторые дома стояли далеко от других. Всю деревню охватить одним пламенем невозможно. Если только… Если только ее специально не подожгли.
Но кому это надо?
Дик продолжал копаться, но не находил ничего, кроме обгоревших досок и вещей.
Трупов нет. Вроде бы… Значит, жителей эвакуировали. Вряд ли из-за пожара, скорее – до него. Но что произошло?
В голове Дика, соперничая друг с другом в омерзительности, появилось сразу несколько жутких догадок. Ему стало невыносимо страшно за свою жизнь, свое здоровье.
Может, это место теперь – карантин? Может, здесь свирепствовала какая-то смертельная инфекция? Или же все вокруг радиоактивно? Или… или все не так плохо, и правительство просто решило переселить жителей в более комфортное место? Но зачем тогда жечь дома…
Дику становилось плохо. Словно сработал какой-то антиэффект плацебо. Он начал прислушиваться к своему телу, пытаясь определить самочувствие. Ему кажется, или у него действительно болят мышцы? Или это кости? А лицо? Он потрогал пальцами щеки. Может, он уже покрывается мелкой сыпью?
 Едва сдерживая подступившую к горлу тошноту, Дик сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. И тогда, наконец, к нему пришло реальное ощущение, быстро вытеснившее из головы все остальное.
Он замерзал.
«Надо срочно найти дом Патрика. Я умру тут от холода».