5 Правил Счастливой Жизни

3.1 Дом, милый дом

 В который раз бесконечная трасса перед глазами. Уже голые деревья теперь напоминают сухих стариков, что когда-то потерялись в этих густых лесах и застыли в своих склонившихся позах. Они переплетались между друг другом, словно обнимаясь, раскачивались от ветра и чуть ли не падали. Все это смазывалось в глазах Дэмиена от скорости машины, в которой ехали они с матерью.

 Мать не стала ругать его за побег из пансиона. Не стала расспрашивать или беспокоиться. В тот же день она купила билеты на рейс в Портленд к родственникам. В тот же день они сели в самолет и улетели.

 За время их путешествия, мать ни разу не заговорила с ним. Если не считать формальных вопросов, что возникают при любой поездке. Только деловое общение и ни капли эмоций.

 А Дэмиен ощущал себя абсолютно оторванным от реальности. Он стал ведомым, вновь следовал за матерью, словно слепой щенок и ни разу не высказал собственное мнение. Он сидел в зале ожидания, считая горящие лампочки на потолке.

Одна, пять, еще несколько.

 А потом Дэм понял, что лампочек нет вовсе. Всего лишь блики от заходящего солнца.

Вот он, пятилетний, сидит около входной двери школы, ожидая приезда матери. Она не приезжала уже три недели, но в их последнюю встречу обещала вскоре приехать. Дэмиен сидел порядка двух часов, пока мать действительно не открыла дверь.

 Он бросился обнимать ее ноги, так как не мог дотянуться до шеи. Дэму хотелось сжать ее настолько сильно, чтобы она больше никуда не сдвинулась. Чтобы мать всегда была рядом с ним.

 Помнил и нежные руки на макушке, что аккуратно перебирали его волосы. То самое теплое чувство, разливавшееся внутри него каждый раз, когда Дэмиен видел мать, и она к нему прикасалась. Кажется, это называют любовью.

 Он когда-нибудь любил кого-то так же сильно, как любил тогда мать?

 Дэм не умел любить. За все семнадцать лет он ни разу не был влюблен в кого-то. Его не интересовали отношения, переходный возраст полностью прошел мимо него. Никакого подросткового созревания. Отсутствие либидо.

 Помнится, один из мальчишек притащил какую-то взрослую картинку. Ребята собрались в круг и тихо пересмеивались, разглядывая ее. Им тогда было около десяти-двенадцати лет. Самое начало становления личности.

 Дэмиен вспоминал об этих моментах с холодом и отстраненностью, ведь в тот момент ему было интересно лишь одно – как скоро к нему приедет мать.

 Именно в этом возрасте, он начал понимать, что любовь, оказывается, бывает невзаимной. И первой отвергнувшей была его собственная мама.

 Топот ног и бесконечный гул. Женский голос постоянно объявлял об открытии регистрации на рейс. Серые безликие люди раздражали Дэма. Какого черта они такие счастливые, отчего у них так ярко горят глаза, так много эмоций выражается на лице? Чем они это заслужили? Неужели они настолько лучше его?

 Маленькие дети, повиснувшие на родителях, обвивающие их руки, словно нечто спасительное. Задорный смех, доносящийся от группы подростков, которых, видимо, собрали для проведения экскурсии. А вот огромная семья, что сидели, разглядывая карту, и улыбались друг другу, помечая в ней что-то.

 Плечи свело судорогой, и Дэмиен со всей силы откинулся на своем стуле. Спина соприкоснулась с пластиком, создавая глухой стук.  Его стул еще некоторое время трясся от удара, покачиваясь.

 Гладкие пуговицы на его рубашке. Дэму хотелось вырвать их с мясом, казалось, они здесь абсолютно лишние.

 В его жизни слишком много лишнего. А нужное всегда терялось где-то.

 Но вот его подозвала мать, напоминая о том, что пора проходить на борт. Дэмиен молча последовал за ней.

«— Да ну! Любой так может! Чтобы прошибить стену, тренироваться вообще не нужно.

— Не скромничай, парень! — засмеялся Накакура.

— Я и не скромничаю. Совершенно серьезен. Нужно просто взять в руку молоток»

«– Нива, я боюсь, – сказал Хаси.

– Чего ты боишься?

– Мне часто кажется, что меня затащили на вершину горы, и я смотрю оттуда вниз.

– А что ты делаешь на вершине?

– Пытаюсь взлететь и, словно крылья, расправляю руки.

– И у тебя получается?

– Вначале получается, но потом я чувствую усталость и падаю. Это ужасно, потому что весь мир начинает надо мной смеяться.

– Если ты сейчас струсишь, все для тебя будет кончено.

– Я знаю, но иногда спрашиваю себя: а что, если все давно уже кончилось, но никто мне об этом не сказал?»

Рю Мураками. Дети из камеры хранения.