90 дней в плену

Надейся и жди!

Выходные 6-7сентября у меня прошли в борьбе с простудой. Очень пригодились и одеяло, и теплые вещи, и особенно мед и лимоны. Учитывая, что штатные медики СИЗО в выходные дни не работают, а «скорую» вызывать ради насморка и кашля нет смысла, то я усиленными темпами поедала цитрус вприкуску с медом. Только благодаря этому я не заболела, хотя через два дня такой диеты уже смотреть не могла на чай с лимоном и медом. Впрочем, в понедельник, 8 сентября, когда появились местные айболиты, они, послушав мои легкие, измерив температуру и давление, решили, что легкие антивирусные пилюли и мульти витамины мне не помешают.

«Кстати, вы там по закупке заказали себе упаковку воды «Боржоми», так мы решили вам ограничить количество бутылок с 6 до 3», – как бы невзначай в конце беседы огорошил меня старший доктор. «В смысле ограничить? Вы что, шутите?» – я не могла поверить его словам, что за бред, зачем это делать? «Ну а вдруг такое количество минеральной воды навредит вашему здоровью. И у вас начнутся проблемы с желудком или почками»,  –  без  всякой  улыбки ответил он. Я была в шоке, то есть пить воду из-под крана эти врачи считают нормальным, а три с половиной литра минеральной воды на две недели – вредно?! Вечером, когда мне принесли мой заказ по закупке, то вместо шести бутылок по 0,7 литра «Боржоми» в пакете действительно было всего три бутылки. Вот так своеобразно тюремные доктора заботятся о здоровье заключенных.

Интересно, когда врачи поступают на службу в тюрьму, они что дают клятву анти-Гиппократа, ну или что-то наподобие? Не уверена, но там наверняка должны быть слова, наподобие  роде этих: «Клянусь не оказывать необходимую медицинскую помощь, не выписывать необходимые лекарства, делать все, чтобы уровень заболеваемости и смертности среди заключенных повышался с каждым днем».

Львовский следователь меня не обманул – в пятницу, 5 сентября, продолжения допроса не было как в СИЗО, так и в управлении СБУ. В понедельник также у меня не было посетителей, равно как и во вторник, и в среду, и в четверг. И хотя я написала очередное ходатайство на свидание с детьми, рассчитывать на положительный ответ теперь не приходилось. Когда к тебе не приходит адвокат, родные, и ты не знаешь, что же там происходит, то в голову приходят всякие дурные мысли. Возможно, если бы со мной в камере еще кто-либо находился, то было бы не так тяжело. Но я была наедине со своими мыслями, и мое одиночество иногда разбавлялось общением с конвойными и просмотром украинских телеканалов.

Несмотря на скудность телепрограмм и однообразие новостей, даже из этого сомнительного источника полезная для меня информация таки поступала. В частности, я узнала, что на днях в Минске состоялись переговоры с представителями ДНР и ЛНР и согласно договоренностей, которые там были достигнуты, мне можно было надеяться на то, что я могу попасть в список политзаключенных на обмен.

Я очень сильно надеялась, что если правильно донести информацию о необходимости этого шага до лидеров ДНР, то они примут положительное решение. Но из-за того, что я была полностью изолирована от внешнего мира, я не могла об этом никому рассказать, ни с кем поделиться своими мыслями. Это  было  невыносимо! 

И вот только в четверг, 11 сентября, сразу после завтрака мне сказали, чтобы я готовилась на выезд. Но куда меня повезут – на допрос, суд или еще куда-либо, – я не знала. Оставалось только догадываться. А, судя по тому, что в качестве кареты подали милицейский автозак, то стало понятно, что везут в апелляционный суд.

В соседней клетушке машины сидел Володя из Горловки. «Привет, Ленчик, опять мы вместе катаемся», – поздоровался он и рассказал, что у него сегодня в 14.30 слушание по мере пресечения. По дороге заехали еще в Лукьяновское СИЗО и загрузили еще двух мужчин и двух женщин. А по приезду в суд меня с этими двумя барышнями разместили в один большой бокс.

Было видно, что, в отличие от меня, девушки находятся в своей привычной среде, и если у меня с собой в пакете были исключительно материалы следствия, то у них в дамских рюкзачках оказались даже косметика, журналы с кроссвордами, конфеты и прочая дребедень. Как будто их только что сняли с рейсового автобуса, в котором они ехали на пикник. У них разве что мобильного телефона не хватало для пущей убедительности, что барышни простые отдыхающие из дачного поселка.

На этот раз «предвариловка» апелляционного суда была забита под завязку, было шумно, охрана постоянно вызывала кого-то в зал заседаний. В нашем боксе тоже, только мы расположились, в зал заседания забрали худенькую девушку Оксану с большими серыми глазами. Мы остались вдвоем с молодой красивой женщиной с шикарной кудрявой гривой русых волос и ярким макияжем.

Разговорились, она представилась как Алиса, рассказала, что уже не первый раз отбывает наказание. Раньше жила с мужем в Европе, но вот вернулась в Украину, о чем сильно сожалеет. Подозревают ее в международном шпионаже, ее муж тоже сейчас отбывает наказание и они увидятся на суде, и вообще у них трое детей и старшему сыну 23 года, а ей – 42. Я рассказала ей о себе, и Алиса вспомнила, что недавно у них на Лукьяновке тоже была одна журналистка из Донбасса Маша, но ее уже обменяли.

Стоит рассказать немного о девушке, которую упомянула Алиса. Мария Коледа на самом деле была журналисткой и являлась гражданкой  Российской Федерации, и приехала на Донбасс после событий в Крыму, чтобы посмотреть, что же происходит на самом деле у нас. Кроме того, девушка была и в Киеве на Майдане, освещала в российских СМИ, что происходит в других городах Украины. И вот когда, она в апреле 2014 года находилась со своими коллегами в Новой Каховке, её захватили в плен сотрудники СБУ. Обвинили Марию в шпионаже в пользу Кремля, говорили, что она агент ГРУ, заставляли дать интервью и перейти на сторону Украины. Причем «уговаривали» её не только при помощи морального давления, но и физического насилия. Беззащитную девушку методично избивали около месяца, чтобы она дала признательные показания. Но она не сломилась и на  сотрудничество с СБУ не пошла. Обменяли Марию только в сентябре 2014 года, и она еще долго находилась в Донецке.