А что, если Смерть существо?

А что, если Смерть существо?

Она появилась вместе со Вселенной. Она стала концом всего живого. Её многие боятся, но не считают чем-то материальным. Каждый представляет её лико по-разному, но только она сама видела своё лицо. Только она имеет понятие, чем или кем является.

Никто не подозревает, что она всегда рядом, но не забирает чьи-либо души. Её бездонные глаза просто наблюдают за всеми, а бесформенное тело терпит неистовую боль. Почему неистовую? Потому что каждое появление жизни оставляет на её невидимой материи рану. Какая-то может быть гноящейся, какая-то превратится в шрам, а какая-то даже не будет ей замечена.

Приятная темнота окутывала со всех сторон. Смерть открыла свои глаза и стала осматривать своё тело. За те мгновения, что ей удалось поспать, появилось ещё несколько десятков ран. Какие-то слишком сильно кровоточили, потому что, видимо, появились новые людишки, которых называют младенцами. Она их не особо любила, потому что их появление всегда слишком болезненное, а обработать рану нечем. Да и есть ли смысл, если таких появляется слишком много?

- И кто ты у нас? – разглядывая каждую новую рану, спрашивала Смерть саму себя. Каждая ссадина была как будто порталом в мир смертных. Ей за ними было очень интересно наблюдать. В особенности выяснять, кто может раньше зажить.

Писатель, художник, инженер, юрист, судья, программист, педиатр и многие другие более или менее полезные профессии. «Значит, это могут быть язвы, которые останутся шрамами» - подумала Смерть и продолжила дальше изучать, кто уколол её тело иголкой жизни. Парочка преступников, только их быстро обнаружат, значит шрама не будет. Да и остальные, возможно, обычными людьми будут.

Очередная рана разорвала чёрное тело, похожее на мантию. Вновь боль, прокатившаяся одной большой волной. Зубы заскрежетали из-за напряжения. В этот раз появился необычный персонаж в сценарии планеты: альбинос, спокойный, но в будущем слишком талантливый гитарист и солист.

- Ну вот зачем ты родилось, чудо, - простонала Смерть, смотря на слишком большую рану. – Ты же можешь стать шрамом на моём и так покалеченном теле. Мне Пушкина, Лермонтова, Коко Шанель, Пифагора и многих других достаточно. Будь так добр, не становись известным, потому что продолжать существовать со шрамом мне не хочется.

Ребёнок смотрел на свою тёмненькую мать и улыбался глазами. Был доволен тем, что причинил боль той, кого некоторые не то что боятся, а ненавидят.

Другая рана, уже под именем Алекс, закончил школу и поступил в университет. Известен в своих краях как баскетболист. Заживать не собирается, что Смерть огорчило. Ей хотелось, чтобы эта личность по скорей отправилась к ней в объятья и перестала образовываться в язву. Но у парня были свои планы на свою жизнь, которая ему слишком нравилась – выиграл очередной матч, предложили в сборную города.

- Лишь бы тебя эта популярность не испортила, а то слишком быстро заживёт рана под твоим именем. При том заживёт она поверхностно, а внутренне ей понадобится время, - продолжила рассуждать вслух повелительница конца и перешла к своему любимчику: старичок лет восьмидесяти. Всегда жил для всех, но не для себя. Вырастил не только своих детей, но и внуков смог на ноги поставить. Жена давно зажила, что его немного подкосило в плане здоровья, но он не решился ускориться на заживление, а продолжил медленно затягиваться, как будто заботился о её плоти, что ей очень льстило.

Многие, конечно, пользовались его добротой с самого рождения, но ему не было обидно, потому что всегда придерживался девиза: добро вернётся добром, а зло ещё большим злом.

- У людей иногда такие странные мысли, - в очередной раз начала рассуждать Смерть, смотря на свою самую любимую рану. – В вашем мире ничего ничем не возвращается, потому что вы всего лишь волдыри на моём бесконечном теле. При этом каждый из вас меня так сильно боится, хотя ничего отрицательного вам не делала. Вы заживаете, но каждый из вас выбирает скорость этого процесса.

Вдруг рана затянулась, и она почувствовала мимолётное облегчение – очередной человечек зажил, но предоставил место новой ране, которая появилась близко и являлась волдырём. Смерть проткнула его маленькой, острой иглой и увидела очередного симпатичного младенца, который должен был стать террористом.

- Ну вот и зачем тебе это? Хоть бы родители догадались подарить ему любовь и заботу, либо поймать момент, когда нужно идти к психологу, - покачав чем-то на подобии головы, проговорила Смерть.

Взгляд переметнулся к очередной ране, на которой ей пришлось задержаться. Перед её глазами открылась жизнь молодого парня, который не был слишком богат, но многое понимал в этом мире. Раньше Смерти он был не интересен, но сейчас он её зацепил, из-за чего она, как будто перемотав плёнку, стала наблюдать за ним с самого рождения.

- Моего сына будут звать Давид, - произнесла женщина лет тридцати, держа маленький свёрток синей ткани. Человечек, который спрятался в объятьях матери, тихо сопел, видя яркие сны.

- Его будут звать Иваном, как и моего прадеда, - гневно произнёс мужчина лет тридцати пяти. Его руки слегка тряслись из-за гнева, а почти чёрные глаза бегали от предмета к предмету.

- Нет.

Спор продолжался несколько долгих десятков минут, потому что в семье давно пошёл разлад, а с рождением ребёнка всё, скорее всего, ухудшиться.

- Да почему именно Давид? Что в этом имени такого? – прокричал мужчина, но, на удивление, ребёнок продолжал мирно спать на руках взволнованной матери. Казалось, что его не волновало всё происходящее в этом маленьком пространстве, или же как будто он, пока что, находился в другой вселенной.

- Потому что он у нас теперь единственный сын, которого дал на Бог, а значит, он им любим и это имя как раз-таки и переводится – «Любимый Богом», - погладив малыша по голове, произнесла женщина и заметила, что ребёнок слегка улыбается. Чему радуется? Что видит в своих снах? Старшим это не понять, потому что малыш, пока что, ничего не сможет им рассказать.