А мы с тобой остались в пробке

Из дневника Влада

Большую часть своего дневника я написал на телефоне. Скачал приложение, чтобы все мои мысли всегда хранились и были при мне. Телефон вообще содержит много моих личных заметок, коротких фраз, слов, которые рвутся наружу, но которые я умело прячу.

Я не смог придумать ничего лучше, чем прятать «себя» в гигабайтах чужой памяти. Своя может не выдержать, не осилить, дать трещину, вырваться, а гаджеты на все способны.

Я уже говорил, что ненавижу вокзалы? Не помню, но повторюсь.

Я ненавижу вокзалы. За их грязь, шум, запах. За людей, что суетятся, бегают, кружатся, они создают ненужные эмоции, ненужные «жизни». Их слишком много.

Автобусы, маршрутки, поезда – все они находят пристанище там, на вокзалах. Они привозят со всех концов земного шара чужую боль, обиду, злость, и оставляют это на перронах. А те в свою очередь копят это, хранят, лелеют.

Мне всегда там паршиво. Ненавижу вокзалы!

Вот и сейчас я стою на бетонном постаменте, ковыряя носом ботинка уголок около скамейке. Ветер бьет в лицо, я пытаюсь скрыться от него под капюшоном, но он меня не спасет. Мое лицо мокрое, я не поднимаю голову. Мне стыдно перед собой. Я плачу.

Вокзал встречается меня уже третий раз на этой недели. Каждый раз я покупаю билет, жду отправления автобуса, каждый раз захожу внутрь, выбираю место около окна, натягиваю посильнее капюшон толстовки и жду. Жду, когда покину этот город, убегу из него, скроюсь от прошлого, но каждый раз, я возвращаюсь обратно.

Этот серый, унылый, злой город, словно магнитом тянет меня обратно. Не выпускает, не отпускает. 

Автобус едет по тем же дорогам, по которым мы с ней летали на такси. Также стоит в перегруженных, беспросветных пробках, где растворились мы с ней. Проезжает пустые остановки, а я смотрю в окно, надеюсь увидеть на одной из них ее. Выбежать, закричать, прижать к себе и никогда не отпускать. Но ее там нет и никогда не будет. Она далеко, за океаном.

А когда на глаза мне попадаются качели, сердце сжимается, внутри все холодеет, а в голове слышится ее звонкий смех. Это никогда не повторится. Я потерял ее.

Обычно меня хватает минут на тридцать. Потом  прошу водителя остановить на ближайшей остановке, хватаю свою сумку и выбегаю из автобуса под удивленные взгляды пассажиров. Они явно считают меня сумасшедшим. Но мне плевать! Мне стало на всех плевать!

Я не виделся с Мишей и Ксюшей почти месяц. Хорошо, что нас отправили на практику, иначе бы у меня были бы серьезные проблемы в университете. И спасибо родителям, что оформили мне все бумаги в своей конторе.

Смотреть, разговаривать с кем-то не хочется. От людей становится паршиво. Не могу смотреть им в глаза. Мне кажется, они все поймут, все узнают, рассмеются. Эта боль только моя.

Я ненавижу чертовы вокзалы. Столько раз пытался уехать из города, но не смог. Они меня не отпустили. Держат меня на цепи, короткой, тонкой, душат и глумятся.

Самолетов боюсь, высоты тоже. Аэропорты – это не выход. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь побороть в себе этот страх. Наверное, нет.

Вечером снова напьюсь. Буду сидеть в темной кухне, глотать прямо из горла какую-нибудь жидкость и молчать сам с собой о себе. Проклинать вокзалы, качели, такси и пробки. Эти жуткие пробки.

« - Значит, мы никогда не попадали в слепую аварию, - Влад почти плачет. Это больно. Словно ему отрезают ногу без наркоза.

Даша не поднимает глаз. Она не может смотреть на него. Паршивое такое чувство – вины.

- Нет, наверное, мы с тобой остались в пробках. Не смогли добраться друг до друга. Не смогли прикоснуться. Да, определенно. Мы с тобой остались в пробке».

Постоянно гоняю в голове эти слова. Гребанные пробки, это они разлучили нас. Не дали столкнуться лоб в лоб, прижаться стеклами, холодным металлом, покоробить себя, убить. Остановили нас.

Я ненавижу вокзалы. Но они  ни в чем не виноваты. Согласитесь, легче винить кого-то другого, чем себя. Это я не могу отпустить этот грязный город, это я из последних сил держусь за воспоминания, за те качели, дороги, что помнят НАС. Эта жизнь и так отобрала тебя у меня, я не хочу потерять и воспоминания. Их я никогда не отдам.

Напиваюсь до чертиков. До потери сознания. И тогда начинается самое паршивое. То, за что мне стыдно до ужаса. До боли в костяшках, до хруста в челюсти.

Я включаю твои голосовые и слушаю их на репите, пока не усну. Плачу, реву, кричу, бью себя по щекам. Но продолжаю слушать твой голос, смех, твои мысли.

Прости меня, что так бесчеловечно мы потеряли друг друга.

Я до сих пор помню все наши разговоры, споры и тот танец. Я до сих пор слушаю ту песню.  Прошло чуть больше месяца, но я уже употребляю это «до сих пор». Словно наше расставание было в другом веке, в другой жизни. Но знаешь, этот месяц намного больше, чем вся моя остальная жизнь.

Я помню, ты говорила, что не любишь книги, где все заканчивается эпилогом. Ты сказала, что там есть надежда на лучшее, а в жизни такого не бывает. Говорила, что гореть нужно только до пепла, а разбиваться только вдребезги.  Я еще стоял и смеялся, думал, что сильно преувеличиваешь. Но теперь я понял, что ты была права, как и обычно. Я разбился на осколки, и меня не собрать заново. Мои сколы будут видны даже под самым длинным свитером. Ведь порезы, шрамы от любви не заживают никогда – ни во сне, ни наяву.

Я так боюсь тебя забыть. Проснуться однажды и не вспомнить ничего. Просто быть белым листом, законченной повестью. Это мой самый большой страх.

И может быть, однажды я напишу книгу. Историю нашей любви. И в ней будет все: ночные разговоры, твои голосовые сообщения, такси, что летят по перегруженным автомагистралям, тот танец и та песня, поцелуй с тем англичанином, укравшим тебя у меня. Там будет все, но главное там будешь ты.