Абсурдная ситуация

Глава третья. Внутренняя кухня

Страшно вспомнить всю гамму чувств, обуявших меня, когда после недолгого сопротивления на «Ветеране Вакуума» я очнулась в незнакомой каюте.  Меня подташнивало, ныл затылок, перед глазами всё плыло от слёз. Хотелось кричать, в ужасе биться об стены, наброситься с кулаками на первого встречного! Мне рассказывали, что делали космические пираты с пленёнными людьми. Я ждала насилия, замену органов на чужие и изношенные, а потом короткую, но тяжёлую работу где—то в шахтах чёрных рудокопов на астероиде или не менее приятную на плантациях отдалённого спутника. Представляла боль и унижения, а получила...

Единственным человеком, входившим в мою каюту, оказался капитан – огромный, узкоглазый и молчаливый. Он представился лишь раз, официально и по форме. Так мой папа представлялся потенциальным нанимателям, а он был сержантом на военном корабле Союза: приветствие, звание, имя. Папа ещё каблуками щёлкал и по привычке спину выпрямлял, словно по стойке «смирно».

Этот не щёлкал, а спину держал так прямо, что хотелось подпереть им полку. И я бы приняла его за кого—то из союзных войск, если бы не куча этнических бус, браслетов и серёжек «не по форме» как на праздничной ёлке. Звезды во лбу не хватало, но её запросто компенсировал блеск чёрных глаз.

Капитан объяснил где я нахожусь, пообещал, что меня никто не тронет и морить голодом не будут. Всё мои вопросы игнорировал, свои не задавал, однако первые сутки находился в каюте неотлучно, следил за каждым жестом и движением — даже обходил для этого койку, когда запуганная огромным молчаливым мужиком, я сползла с кровати, завернувшись в простыни с головой.

На вторые сутки я начала кричать.

Капитан сначала испугался, потянулся к кому, вызвав медика, но, когда я бросилась на него с кулаками, отозвал.

Бороться с ним было бесполезно: пират ловил мои руки на лету, на удары ногами не реагировал, а когда в ход пошли запрещённые приёмчики попросту скрутил и прижал к кровати, держа до тех пор, пока я не успокоилась и не осознала опасность ситуации —  тяжёлый сильный мужчина вдавливал своим весом в матрас жарко дыша в шею, а его огромное сердце билось так громко и часто, что я чувствовала его кожей.

После срыва капитан больше не пересекал пределов моей каюты, но за ночь место одной монолитной стены заняла прозрачная грави—стенка мягко пружинившая под руками. За ней находилась другая каюта, зеркальным отражением копирующая мою, где молчаливый капитан периодически сидел на краю кровати и смотрел на меня печальными тёмными глазами. Иногда от этого взгляда хотелось плакать или повеситься! Пират всё так же не разговаривал со мной, питание в тюбиках на три дневных рациона оказывалось на прикроватной тумбочке по пробуждению, а два раза в неделю грави—стенка исчезала, и я получала доступ в душевую кабину. Под пристальным наблюдением, разумеется.

В конечном итоге эти взгляды стали сводить меня с ума. Капитан всё больше времени проводил в смежной каюте, не давая мне спрятаться – грави—стенка не оставляла ни одного слепого пятна в моей комфортабельной тюрьме. Сан узел и тот просматривался на половину, ровно так, чтобы соблюсти минимальные рамки приличия.

Ситуация всё сильнее напоминала психологическую пытку, и я начала быстро ломаться: говорила сама с собой, расхаживала по каюте голая, провоцировала на агрессию оскорблениями или просто плакала навзрыд, забившись в угол кровати. К началу третьей недели стала отказываться от пищи, к концу – сидела на полу узкой капсулы санузла завернувшись в простыни с головой.

Попытки капитана вытащить меня оттуда сопровождались бурными истериками, заканчивающимися тем, что я вновь забивалась в капсулу. Отобранные простыни заменил разорванный комбез накрывший голову. В общем, я окончательно слетела с катушек!

Меня спас случай и неожиданная оплошность капитана, оставившего дверь своей каюты не запертой. Сидя в своём коконе из комбеза, я услышала громкие голоса на неизвестном языке и ведомая порывом, выскочила из капсулы, закричав что есть мочи и молотя по грави—стенке кулаками.

Меня услышали. В каюту капитана ворвались незнакомые люди, подняли шум, на который явились двое – капитан пиратов, с расширенными от ярости глазами больше напоминающий европеоида, и человек в белом мундире, аки рыцарь, выведший меня наконец из опостылевшей каюты.

И быть бы мне влюблённой по уши в спасителя, если бы не дальнейший фарс, что имел место быть!

Прекрасным рыцарем, по закону подлости, оказался капитан торгового судна Альянса.  Как гражданку Земного Союза меня не могли вывезти за его пределы – космические беспилотники попросту расстреляли бы судно с незарегистрированной иммигранткой, поэтому помочь мне отвоевать свою независимость мог лишь суд. А судить капитана, на проверку оказавшегося клановцем, экономически не выгодно для Альянса, являющего хоть и суверенной колониальной империей, но слишком маленькой и молодой, чтобы не поддерживать свой товарооборот стабильным потоком контрабанды, поставляемой Кланами. Вот так и вышло, что на следующий день после освобождения, меня пригласили на заседание, проводимое экстренно собранным советом Кланов. И это была та ещё клоунада!

Старейшины кланов напоминали азиатских драконов с вышивок – древних и выпускающих клубы ароматного дыма. Глубокая старость превратила их лица в сморщенную курагу, но крючковатые пальца крепко держали мундштук кальяна, ради прикола набитый гашишем – ибо оправдать ту пургу что они мололи можно только этим.

— Рабство? Вы хотите, чтобы я взяла его в рабство на два года? – ошалела переводила я взгляд с одного очумелого старика на другого.

— Заслуженная кара, — кивнул центральный сухофрукт в золотых одеждах, потянувшись сморщенными губами к мундштуку.  

— Да вы издеваетесь надо мной! Он держал меня взаперти три недели! Ограбил мой корабль, что—то сделал с командой! И после этого вы заставляете кормить его два года?

— Можешь не кормить, дитя, — прошамкал другой старейшина, — Но после срока, что отмерено ему в наказание, ты обязана вернуть сына родителям.