Адаптация

Глава 1

Пи-пи-пи… Во всех помещениях корабля раздался приятный, женский голос:

‒ Загрузка программы пробуждения началась. Бортовой компьютер «Анна» от лица корпорации «Будущее» приветствует Вас на борту! Проверка данных.

Год 2135. Грузовое судно «Симаргл[1]». Место назначения полета: «61 Девы», планета «Ний», колония «Надежда». Цель полета: доставка режимного груза. Время в пути ‒ девяносто три дня. Время профилактической диагностики судна после посадки ‒ три часа.

Анализ состояния штатного персонала. Капитан Аким Строганов: здоров, к пробуждению готов. Второй пилот Ярослава Вертянская: здорова, к пробуждению готова. Штурман Эмиль Сараев: здоров, к пробуждению готов. Старший бортинженер Илья Милович: здоров, к пробуждению готов. Младший бортинженер Захар Ванильный: здоров, к пробуждению готов. Медик Валерия Псевдо: здорова, к пробуждению готова. Охранный состав. Демид Дальний: здоров, к пробуждению готов. Макар Режев: здоров, к пробуждению готов. Процесс гипобиоза[2] остановлен. Приступаю к возобновлению функций вегетативной нервной системы членов экипажа. Защитный твердосплавный экран опущен. Системы жизнеобеспечения запущены.

Бортовой ИИ вновь запищал, запуская «разморозку». В общей кабине гибернации, в вертикальных капсулах, заполненных плотной полупрозрачной субстанцией, похожей на мутный холодец с человеческим мясом, восемь подтянутых, стройных и совершенно нагих тел, забились в болезненных конвульсиях. Нарушая своим безобразным видом безмятежную обстановку «Симаргла», каждый из них извивался в неестественных позах и, давясь рвотными позывами, пытался прийти в себя. Отвратительная вакханалия продолжалась целую минуту, пока «желе» не разъело специальным раствором. Оно превратилось в густую жижу и быстро полилось по трубам в особый резервуар, где раствор станет храниться до следующего погружения в сон. Теперь ничто не мешало вдохнуть полной грудью и открыть глаза. Створки кабинок стремительно разъехались, выпуская на волю бледных, обессиленных людей.

В первые секунды после мерзкой процедуры оттаивания мало кому удавалось устоять на ногах. Не мудрено, что все, за исключением Дальнего, успевшего схватиться за край капсулы и удержать равновесие, попадали на четвереньки и закашлялись. Последнее относилось к побочным эффектам гипобиоза, как и высокая температура, озноб и прочие симптомы простудного заболевания в последующие полчаса бодрствования.

Кряхтя и постанывая, Илья Милович, мужчина пожилого возраста, с ясными голубыми глазами, глубокими морщинами на лбу, как следствие постоянно нахмуренных бровей, поседевшими, редкими волосами и густой, но не ухоженной бородой, поднял руку в качестве приветствия и недовольно пробурчал:

‒ Ненавижу просыпаться после затянувшихся перелетов. Всегда сложнее выходить из «комы», ‒ так обычно астронавты называли процесс гибернации между собой.

‒ Хватит ныть, Михалыч. Не самый долгий полет, ‒ по-доброму пожурил Строганов, назвав Миловича, самого великовозрастного из всей команды, прозвищем, придуманным вторым пилотом.

Отчества давно не использовались, но, прочитав популярную в тридцатых годах прошлого века книгу, Ярослава откопала второстепенного персонажа, характером столь же вредного, дотошного и сварливого как Илья. Однажды за ужином она в шутку озвучила замечание. С тех пор и прицепилось. Милович на кличку не обижался, напротив, считал, что подобным образом сближается с молодежью. Обзавестись семьей он не успел, да уже и не видел смысла, а так чувствовал себя рядом с ними на одной волне, все равно как родной дядя. Впрочем, поучать-вразумлять неопытных малолеток Михалыч любил скорее, как дряхлый дед, чем дядя. И все равно коллеги горячо любили и уважали старика.

Капитан встал на ноги вторым. Медленно, опираясь на камеры, он побрел к девушкам: помочь подняться. Строганов хоть и не выдался ростом, телосложением не уступал присутствующим здоровякам-охранникам. Зато только он на корабле являлся обладателем роскошной белокурой шевелюры и редким к ней сочетанием карих глаз, умных, но безразличных и уставших от жизни.

‒ Долгий ‒ недолгий, ‒ продолжал ворчать Милович, ‒ а я тебе, в который раз повторяю: стар я для продолжительных командировок. Искал бы потихоньку замену…

‒ Нет бы радовался, что протянул дольше сверстников, дед, ‒ подшутил над ним Сараев, разминая затекшие шею и руки внушительных размеров.

Среди остальных представителей своего пола, мужчина выделялся наиболее яркой запоминающейся внешностью: смуглая кожа, небрежная, но с идеальными контурами щетина, черные густые волосы, цепляющие серые глаза. Он был так высок, что и сидя казался одного роста с девушками. Эмиль как бы невзначай поигрывал мускулами и то и дело косил вожделенный взгляд на обнаженную докторшу.

‒ Правильно, Ванилька? ‒ неохотно отрываясь от молодых, упругих прелестей Псевдо, лукаво улыбнулся штурман. Он обратился к самому юному члену экипажа – Захару Ванильному. ‒ Ты вроде подсчеты вел. Сколько лишних лет протянул Михалыч?

‒ Десять, плюс три месяца и восемь дней! ‒ охотно сообщил младший бортинженер, развалившись на полу звездочкой. Он проще всех переносил последствия гибернации, но настолько хорошей физической подготовкой, чтоб вскочить и побежать, не обладал.

Друзья считали парнишку добродушным и отзывчивым, так что быстро придумали производное от фамилии прозвище. Да и внешне он не дорос до старших товарищей: какую сферу не возьми, смотрелся на их фоне неопытным салагой. А чудной образ с серьгой в носу, длинной «крысиной» косичкой и искусственной цветокоррекцией глаз, позволяющей менять оттенки радужки хоть каждый день, еще хлеще омолаживал образ Захара. Словно ему и заслуженных двадцати четырех не стукнуло.