Агата Кристи отдыхает

Агата Кристи отдыхает

 Всё началось во время сессии, когда Вероника возвращалась из университета после первого экзамена. Ещё издали она услышала гвалт, доносящийся из её подъезда – окно площадки между вторым и третьим этажом было открыто по случаю июньской жары. «Опять бабки ругаются», - мелькнуло в голове.

  На третьем этаже обитали две деревенские старухи, в незапамятные времена переехавшие в город из украинской глубинки и по сию пору не избавившиеся от привычной манеры общения. Дети от обеих разъехались, мужей тоже не имелось. Одна изображала «интилихентку», работая уборщицей в институте неподалёку, вторая торговала в продуктовом магазинчике, усвоив самый худший стиль общения советского продавца с покупателями, жадными до товаров в эпоху тотального дефицита. И обе не переносили друг друга.

   Когда-то их переселили из подвалов в новенькую «хрущёвку», и крохотные квартирки с водой, электричеством и прочими удобствами показались сперва настоящим счастьем. Но тот, кто умудрился поселить их рядом через стену, сотворил обеим изрядную гадость, да и остальным соседям тоже: скандалы вспыхивали из-за любого пустяка, почти каждый день. Даже мелкие собачонки, которыми они почти одновременно обзавелись, свирепо облаивали друг друга, и выводить их на прогулку приходилось в разное время, чтобы не сцепились прямо в подъезде. Их хозяйкам  взаимной любви это тоже не добавляло.

   Вероника осторожно поднялась по лестничным пролётам.  Побоище было в разгаре. Обе старухи почему-то были мокрыми с головы до ног, с халатов стекала вода; по шахматно-плиточному полу растеклась изрядная лужа. И обе голосили вперебой:

- Твой собака мене под дверь насрав!

- Паскуда, это твой собака насрав!

   Из-за дверей наперебой неслось яростное тявканье. Продавщица держала ведро, «интеллигентка» - большую кастрюлю. Старухи трясли друг на друга опустевшей посудой и тщились выплеснуть ещё сколько-нибудь воды. На краю площадки сиротливо лежала маленькая собачья какашка.

   «Совсем чокнулись». Девушка остановилась, прикидывая, как бы протиснуться мимо места сражения без потерь. Бабки, заметив её, словно по команде, захлопнули рты и, забыв про водные процедуры, уставились на неё с одинаково странным выражением, в котором проглядывало и любопытство, и злорадное ехидство, и ещё нечто, чего девушка не могла понять. Она поспешно миновала обеих, бегло поздоровавшись, и устремилась наверх. Старухи не ответили, лишь поджали губы. До Вероники снизу донеслось:

- Бесстыжая! Своего ей мало, до чужого лезеть!

- Ещё и регочеть, як кобыляка! Хучь бы людей стыдилася та ховалася…

   Бабахнули двойной чередой двери, и стало тихо. «Реально спятили… наверное, это старческий маразм». Замок щёлкнул, девушка, пожав плечами, зашла к себе.

   Они жили вдвоём с мужем в крохотной «однушке» на пятом этаже. В летнюю пору там давила духота, крыша раскалялась на солнце и грела квартиру даже ночью. Вода наверх часто не доходила, особенно утром и вечером, и зимой топили не ахти, но семья молодого специалиста и студентки была счастлива: они жили сами по себе и никто им не мешал. Правда, Виктору, её мужу, приходилось далеко ездить на работу. Он возвращался поздно, уставший, и быстро засыпал, чтобы, снова вскочив утром, успеть на служебный автобус.

   Вероника бросила сумочку в кресло, переоделась и вышла на балкон, снять высушенное бельё. Собрала прищепки, и тут поблизости что-то заскрипело. Выглянула через перила – ну да, на балконе этажом ниже виднелся край большой круглой клетки. Супруги, живущие под ними, в погожие летние дни выносили в этой клетке проветриться  крупного белого какаду, и тот подолгу нежился на солнышке, дыша свежим воздухом и издавая разные звуки. Вот и сейчас он  то скрипел, то чирикал негромко, вполсилы, – словно репетируя или беседуя с самим собой. По ветвям растущего под окнами ореха сновали воробьи, чирикая в унисон.

   Молодая хозяйка внесла в комнату ворох пахнущего свежестью белья, вспомнила старушечью водную баталию и фыркнула. Подумала: «Комедия!  Надо рассказать Вите…»

                                                    *  *  *

   Однако в дальнейшем странности не закончились. Через пару дней  Вероника встретилась с Мариной Петровной – милейшей старушкой за восемьдесят, которая никогда не выходила на улицу без изящной шляпки - зимней или летней, по погоде, - и всегда желала встреченным знакомым здоровья и хорошего настроения. В этот раз Марину Петровну украшала симпатичная соломенная шляпка с двумя тёмно-красными вишенками. Вероника уважительно поздоровалась, ожидая встретить, как обычно, приветливую улыбку… но соседка вдруг отвернулась, словно не слыша, и медленно стала подниматься по ступенькам. Девушка даже испугалась: «Неужели и её возраст накрыл?!»

   В пятиэтажке, находящейся  в давно застроенном районе, обитало мало молодёжи, в основном его населяли старушки всех форм и калибров. Общения с ровесниками студентке хватало и в университете, но с кем обсудить массовый заскок пенсионерок в доме? Разве что с Анной, живущей с супругом под ними? Эти соседи хоть и старше, но всё-таки намного ближе по возрасту.