Аглаша

Аглаша

Тук. Тук. Тук.

Деревянная расписная лошадка прохаживалась по подоконнику. Девочка в зеленом сарафане и тонкой вязаной кофте, передвигала игрушку и бормотала под нос.

За окном растеклась июльской жарой белая ночь. Прозрачная луна в светлом небе не нарушала уютного комнатного сумрака. И даже огромный темный куст сирени затенявший окна не мог убедить хозяев включить ночник или зажечь свечу.

Громко тикали большие настенные часы. Тихо шуршали деньги, которые Кристина Миколовна перебирала дрожащими от радостного волнения пальцами.

— Спасибо вам! Дорогой вы наш Диакин Потуевич. Дай вам Бог здоровья! — заохала она в очередной раз, протягивая пачку бумажных сбережений в такие же дрожащие, только от усталости, руки некроманта.

Высокий темноволосый парень с аккуратной квадратной бородой, в черной рясе затянутой широким поясом небрежно запихал пачку купюр в сумку. Туда же отправил остальные вещи: книги, баночки с косточками, чудной формы амулеты, белый мел, уголек и небольшие мудреные приборы со стеклышками.

После ритуала сумка чуть опустела, но оттягивала плечо сильнее, чем раньше. Ноги и руки потяжелели и едва слушались. Глаза покраснели. На усах осталась кровь.

Шестилетняя Аглаша спокойно играла, не обращая внимания ни на гостя, ни на бабушку. Милый ребенок. Даже не скажешь, что всего три дня назад она была капризной хулиганкой, которая выбежала на дорогу перед лошадью, везущей гружёную телегу.

Никто не заметит разницы, покуда клиент выполняет условия.

— Кристина Миколовна. Вы помните условия?

— Конечно! Я все записала! Будет выполнено, не сомневайтесь!

— Главное не кормите ее. Ничем. Ни кусочка.

— Я все запомнила. Ни крошки!

— А слова? Слова запомнили?

— Конечно. А перед этим постучать по дереву.

— Не просто по дереву, а по поверхности, где она стоит. Помните, вы подписали договор. Меня здесь не было. А расскажете кому, — он облизал губы и посмотрел на бабку в упор. — Навсегда забудете родную речь.

— Что ты, милый! Да ты ж такую радость в дом принес! Я за тебя до конца жизни молиться буду!

— Всего доброго, Кристина Миколовна, — выдохнул Диакин.

Он вышел во двор, где в комариной компании томилась его черная с рыжим "зернышком" на морде лошадь Овсянка.

Возле ее ног топталась одинокая курица, не пойманная и оставшаяся при голове, в отличие от своей менее шустрой подружки. Увидев Диакина, птица заквохала и рванула к закрытому курятнику.

Диакин Потуевич вывел кобылу за ворота и закинув руку через дверцу, дернул засов. Вздохнул, собираясь с силами, и только с третьей попытки забрался в седло. После чего отдышался, будто огород вскопал.

Недавно в пользование вошли самоходные машины, и Диакин вполне мог купить себе такую, если бы не отсылал все деньги пожилым родителям в деревню, да сестре на учебу и сладости.

Но все же лошадь была надежнее: не нужно ничего крутить или нажимать — идет себе и идет, никуда не врежется, не заглохнет посреди поля. А если после трудного заказа вымотался, или с друзьями напился до беспамятства — то умная кобылка даже сама домой привезет. Только что в постель не уложит.

Несмотря на теплую ясную погоду, деревенские спали. Теплый ветер играл с кружевными занавесками. Кругом все зелено и чисто. Здесь явно жили люди порядочные, хозяйственные. И воспитанные — каждый встречный кинул "здрасти" незнакомому человеку и не полез с расспросами "кто и откуда". Хорошая деревня Черемушка.

Была, — хмыкнул внутренний темный скептик.

Однако в каждой шутке лишь доля шутки. Диакин вспомнил, что по дороге сюда в траве наперебой стрекотали кузнечики да сверчки, в канавах лягушки пели, а из густых крон разливалось птичье пение.

А сейчас все стихло. Светлая безмятежная ночь стала неуютной, неправильной. Живые твари явно догадывались, что произошло. Чуяли недоброе.

Диакин засмотрелся на кладбищенскую церковь, что стояла на окраине. Днем он не обратил на нее внимания, спешил к клиентке. А теперь, в тишине она так и притягивала взгляд.

Небольшая белобокая постройка обросла мхом и кустами. Облупившийся купол чернел под луной, побелка осыпалась, оголив "язвы" красных кирпичей.

От каменной дорожки тянулась тропинка. Правда быстро терялась в зарослях крапивы и кустов, над которыми торчали старые деревянные кресты.

Да, перехвалил Диакин местных. В этот храм если и заходили, то разве что нужду справить или выломать что-нибудь забавы ради.

Церковь провожала уезжающего некроманта пустыми оконцами с выбитым стеклом и будто упрекала всем своим уязвимым видом: — "Сделал дело и ходу?".

Диакин обозлился на свою паранойю и пустил лошадь рысью, чтобы поскорее оказаться подальше от замолкшей в бирюзовых сумерках Черемушки.

***

Днем ранее.

— Я таким не занимаюсь, — кротко, но твердо сказал некромант дьяку.

Дьяк, Каллистрат Павсикакиевич, обмахиваясь какой-то книгой, нахмурил рыжие брови, от чего конопатая лысина разгладилась и заблестела как соборный купол.

— Как же? Ты же у нас по покойничкам.

— Я предсказываю смерти и устраиваю беседы с умершими для родственников. В крайнем, в очень крайнем случае, помогаю ловить упырей. С вашей просьбой я вам помочь не могу.

— Но ты же умеешь. Я знаю, что вас этому обучают.

— Чтобы знать как бороться с этим, а не творить, — Диакин начинал терять терпение, но голос его даже не дрогнул.

— Слушай. Наша клиентка — родственница очень важного человека. Ему отказывать нельзя. Платят прилично. Сто тысяч новых. Из них тридцать, Бог с тобой, сорок, бери себе. Семье твоей за глаза и за уши хватит, и сам обновишься, отпуск возьмешь.

— Или в острог сяду, если что не так. Нет, спасибо.

— Да нет же! Ответственность вся на мне. Если что, спишем на несчастный случай. Но если уж тебе так принципиально, я другого попрошу. Феньку хотя бы. Энтузиазма у него хоть отбавляй. А вот опыта маловато.

Внешне Диакин остался скучен и непоколебим, но внутри у него все содрогнулось от мысли что такое ответственное и тонкое дело доверят юнцу, который только неделю назад из школы на службу поступил. И правда дьяка: хватался малец за все подряд, не брезговал даже мелкой и пустой работой, но и справлялся кое-как.