Академия Сорелли

сын императора

Бен стоял в главной гостиной замка, и безразлично рассматривал пейзаж за окном. Лето только-только полностью вступило в свои права. Жаркое июньское солнце безжалостно сжигало, еще сочную, зеленую траву. Под окнами иногда пробегали суетливые слуги. Во дворе было шумно, как и в самом замке. Вечером ожидался банкет на три сотни персон гостей. Бенедикт скривился от этой мысли. Конечно, его маленькая сестренка – Кики, как он мило называл ее, — будет несказанно рада своему первому выходу в свет. Она достигла возраста леди, теперь нужно будет скоропостижно подыскивать ей хорошую партию и справлять строгать внуков для счастливых императорских бабули и дедули. Однако самого наследника такая перспектива не радовала. Все эти шумные мероприятия, наполненные лицемерием и пафосом, вызывали в будущем императоре чувство отвращения. " Скорее бы вернуться в академию!» — пронеслась в его голове мысль. Там, под личиной обычного графа, он обучался уже два года. Этой осенью будет его третий Бал в стенах учебного заведения. Ему нравилось, что однокурсники воспринимали его как равного, не было глупых поклонов, томных взглядов от охотниц за титулом и приданным, а просто дружеская атмосфера, наполненная честностью и весельем. 
В комнату вошел Джон, его младший братишка – оболтус. 
— Дорогой брат-т-т! – Воскликнул Джон, вваливаясь в гостиную, затаптывая грязными ботинками светлый ковер с длинным ворсом. В руках его была, наполовину опустошенная, бутылка виски. 
— Господи, какой кошмар, Джонатан! На дворе еще десяти утра нет, а ты уже мертвецки пьян! Сколько ты еще будешь опустошать императорский погреб!?
— Мой милый Беня, — старший брат моментально скривился. Ласковое сокращение, что придумал ему братишка, никогда ему не нравилось, но в таком состоянии, это было последнее, что хотелось обсуждать. Братец, незамедлительно продолжив, нарочито делая вид, что не замеил недовольной гримасы Бенедикта: —ты говоришь, как наша матушка! Я абсолютно трееевз! 
— Да у тебя же язык заплетается! – Бен вздохнул и присел на край кресла. Брат, последовав его примеру, плюхнулся на диван, закидывая ноги на кремовую обивку. Будущий император устало прикрыл глаза. – Если ты считаешь, что в академии тебе так же просто дадут пить, ты глубоко заблуждаешься. 
— Вот именно, дорогой брат! Поэтому нужно взять-ь-ь все, что можно, от этих чудесных лемтних каникукул.— Словно в подтверждение слов, Джон громко икнул и пригубил виски. 
— Господи, — снова повторил Бенедикт, и отвернулся, — иди проспись. Вечером прием. Матушка не простит тебе, если ты завалишься туда, и начнешь вести себя, свинья, а не сын императора. 
— Да ладно тебе бухтеть, словно кляча старая. На меня давно никто не возлагает никаких надежд. Да и зачем. На престол сядешь ты, а не я! Так что дай мне заслуженно нести официальный титул Раздолбая! 
—Тот факт, что не тебе занимать престол, не отменяет того, что ты сын своего отца. Ты обязан, — выделил Бен, — нести это «бремя», – сделал он руками соответствующий жест, — хочешь ты того, или нет. 
— Кстати о бремени, — Джон заговорщицки хихикнул. Поставил уже опустевшую бутылку на стол и сел. — Родители наконец выбрали тебе достойную супругу. 
—ЧТО!? – Бен как ошпаренный подскочил, но не зная куда себя деть, снова упал в кресло, вольготно развалившись в нем, теряя при этом весть свой аристократичный вид. Устало уронил голову на руку. – Кто она? 
— Какая-то аристократка, конечно! 
— Оборотень?
— Братец, ты часом головой не ударялся? – насмешливо поинтересовался Джон. Брат устало посмотрел на него. – Конечно нет! —Наконец снизошел он до ответа, — обычная человечка. Нашей матушке нужны чистокровные звери. Если бы они подобрали тебе оротницу, сам подумай, какие зверьки у вас тогда бы родились. А ген человека так легко подавить. 
— Тебе ведь виднее! – Грустно усмехнулся Бенедикт. – Сколько бастардов ты заделал за последние полгода?
— Ой, да ладно тебе, братец. Эти горничные сами прыгали в мою койку! 
— Еще бы, — невесело отозвался Бен. – Боже, и этот бабник будет выдавать себя за меня в Академии! 
—Ой, ты так это говоришь, словно то моя воля! Я, между прочим, прикрываю твой оголенный зад! Матушка с отцом бояться, что на тебя будут покушения. Где гарантии, что они будут неудачным? К тому же, если тебя кокнут, я буду вынужден сесть на трон. А от этого никто не выиграет. Я буду вынужден весть себя паинькой, а Империя получит в властелина обалдуя. 
—Ты знаешь, как ее зовут? – неожиданно сменил тему брат.
— Нет, но какая в том разница? Я видел ее портрет братишка! Ты сорвал куш! 
— Во дворце есть ее портрет? – Бен был действительно ошарашен, матушка и словом об этом не обмолвилась.
— А то ж! Огромный такой. Пуще того, на котором матушка с Кики.
— Я хочу ее увидеть!
— Э-н, нет брат, — оборвал его энтузиазм на полу слове Джонатан. – Матушка строга в своих решениях. Она велела портрет спрятать и тебе не показывать. До помолвки, братишка, тебе ее не видать, как своих ушей. — Джон заметил, как Бен помрачнел еще боле. – Эй, зануда, не могу понять твоей грусти!
— Я не хочу жениться, Бен! По крайней мере не так! — Он отвел глаза к окну. – Думаешь она будет рада этому браку. Думаешь, это ее выбор? Ей навяжут эту свадьбу также как и мне! Она меня возненавидит. Я так не хочу. Не хочу брать женщину силой. 
— Что-то ты расчувствовался, дружище. Ты ведь много благородных дам видал. Одних приемов сколько было? Вспомни, все те томные вздохи, страстные взгляды, глубокие декольте. Все эти стервы соблазняли тебя. Смотри, как бы жалость к будущей женушке опосля брака не превратилась в ненависть. 
— Не суди по тем выскочкам, что ты видал на балу, и тем служанкам, которых ты обрюхатил! — Гаркнул брат.
— Ух ты ж, ё мае! Да мой братишка видимо оставил в стенах академии возлюбленную?
— Нет, — уже спокойно, но также твердо, ответил Бенедикт, — просто я видел там много девушек. И не все они были стервами, которых интересуют лишь придворные игры.
— Что ж, брат. Тебе остается лишь надеяться на лучшее. Через месяц состоится официальная помолвка. 
— Лучшее, на что я могу надеяться, так это на то взаимопонимание и взаимоуважение, которых достигли наши отец и мать. 
— Ты только что, озвучил главную причину, по которой я рад, что не родился первенцем, — грустно сказал Джон, который кажется, даже успел немного протрезветь. Бен устало улыбнулся, отер влажные руки о колени, встал и вышел.