Академия запретов. Лишняя

1.

— Лишняя.

— Что, простите?

— Ты лишняя. Ты, из другого мира.

— Простите, не понимаю, о чем вы, — смущаюсь я, и делаю вид что не замечаю странной мадам, от слов которой внутри как-то нехорошо заволновалось сердце.

Но как бы не старалась делать вид что не замечаю ее, женщина не отходила.

А в мою сторону уже ревниво пялятся завистливые товарки.

Нервно усмехаюсь и кошусь на пришлю.

Странная, в невзрачной одежде и с глазами, которые, мягко говоря, пугают.

Никогда не видела таких глаз: сиреневые, как фиалки, с ядовито-желтой радужкой вокруг зрачков. Хотя это же Курятник, кого только тут не встретишь, всяких ядовитых, перелётных и ползающих.

Ещё закричит, чего лихого поднимет шум и выдаст меня с потрохами.

“Ну давай, иди дальше”, — молю я про себя, — “не привлекай внимания”.

Нервно махаю рукой, отгоняя от свежих яиц мух.

Вздрагиваю, когда странница хватает меня за руку.

— Лишняя в мире Реннэм.

Выдергиваю руку и прижимаю к груди, где бешено заколотилось сердце. У неё правда когти на пальцах, или показалась?

Хлопаю глазами.

— Не позволяй сестре забрать часть силы. Иначе… — незнакомка склонилась, пронзив острым как игла взглядом, напряжена будто змея, собирающаяся напасть. — Иначе с ней будешь делить свою любовь.

— Спасибо, и вам хорошего дня.

— Его проси о помощи.

— Кого его? — не поняла.

— Стража, бестолочь, — разозлилась уважаемая.

— Ааа, — хихикнула.

Что стражи забыли в Курятнике? Но по спине всё же толпа мурашек пробежала. И откуда она знает о сестре, видела меня уже с Афелией? Ну конечно, фух, а я-то поверила уже. Да и не сестра она мне.

Вежливо улыбаюсь и открываю рот, чтобы ответить, но меня перебивают:

— Шеррин, ты видела? Посланник на площади! Смотри! — окликает Нейш, мой сосед.

— Да ты что?! — охнула я, вытягивая шею, пытаясь через толпу что-то разглядеть. Но вспоминаю о нищенке, поворачиваюсь и замираю — перед прилавком никого уже нет. Тряхнула головой. Привиделось.

Хотя уже неважно, о страннице я забыла, когда в небе увидела крылатого, самого настоящего!

— Святые котики, — ошеломлённо выдохнула я, но тот, кто воспарил в небо, вовсе на котика не похож: это мужчина с идеальным телом, гибкий, как бумажный змей. Но самое невообразимое — его крылья, черные, огромные, невероятно красивые, раскрывающиеся за спиной подобно мантии.

Чего только в этом мире не увидишь, но стражей я видела впервые за эти полгода, что здесь пребываю.

Тем временем крылатый, не спускаясь на площадь, поднял руку, в которой была пачка бумаг.

— Нейш, посмотри, пожалуйста, за товаром. Спасибо! — вылетаю на дорогу.

— Шеррин! Стоять! Я тоже хочу!

— Я быстро! — крикнула я, спеша к множащейся как тесто на дрожжах толпе.

Сердце замирало от открывающейся картины, никогда в своей жизни не видела парящего на собственных крыльях человека. Он как из другого мира. Ну конечно, все, кто из Бэкхейма, априори из другого мира, а точнее, сословия. Сродни аристократам.

Черная форма с серебряными запонками просто ослепляла. Крылатый взмахнул рукой и просыпал на площадь дождь из листовок.

И на том спасибо. Однако манеры у этой знати так себе, хуже, чем у народа Курятника.

Споткнулась, потому что толпа бросилась с криками подбирать листовки, ловить на лету, наскакивая друг на друга, толкаясь, вырывая ценную бумагу, ругаясь и бранясь. Я даже чуть не попала под раздачу листовок, меня вышибло в сторону, чуть не упала в поднявшуюся пыль. Теперь стало понятно, почему крылатый не спустился — его бы просто разорвали в пух, ощипали бы как гуся.

В воздухе прямо рядом со мной с шелестом взметнулась листовка. Подпрыгиваю и хватаю.

— Отдай, это моя! — взвизгнуло где-то рядом, и я, собрав руки-ноги, ринулась прочь с площади. — Корова! — догнало злое ругательство и что-то, что больно ударилось в спину и шмякнулось подноги.

И тут — вот незадача — нога резко проскальзывает вперёд на чем-то скользком, и я круто опрокидываюсь навзничь. Вскидываю руки и уже мысленно встречаюсь с болью. Но в последний миг на моем вороте сжимаются в кулак чьи-то сильные пальцы. Я резко выдыхаю, когда ткань на воротнике трескается и впивается больно в кожу, даже не знаю как выдержала под моим весом, но ещё больше поразило что меня, такую тушку удержали одной рукой, не позволяя благополучно сломать себе пару позвонков. Рывок и вот я на ногах, бестолково падаю на широкую твердую грудь, в глазах резко потемнело.

— Под ноги не умеешь смотреть? — недовольно одергивают.

— Извините, я просто спешила, — бормочу, глупой куклой улыбаясь когда смотрю в его глаза, такие же ядовитые, как и слова. Черный бархат петуньи с бледно-желтыми вкраплениями вокруг узких зрачков.