Аквилон

часть 1

Всё сущее рождается беспричинно, продолжается по недостатку сил и умирает случайно.

Сначала надо оказаться в каких-то исключительных обстоятельствах,

а потом ощутить, что вносишь в них порядок.

Если эти условия соблюдены, мгновенье становится совершенным.

глава 1

Прощания с матерью и отцом были назначены на четверг. Ровно в десять утра подходило их время, и до этого каждый, кто хотел проститься, должен был посетить комнату номер восемь в отсеке тридцать четыре. Августус не знал, зачем отец подал прошение на досрочное завершение жизни, но это было не единственное, что в его поступках казалось сыну нелогичным. Начиная с омерзительной связи с женщиной и заканчивая абсурдным желанием вернуться к варварским истокам общества, которое и погубило человечество.

Не совсем понимая, к чему было соблюдать формальности, он всё же взял отгул в академии, достал чёрную ленту, выдаваемую каждому, кто рождается первым либо единственным ребёнком, и повязал на пуговицу расстёгнутого нагрудного кармана. В его отсеке было тихо. Смена Клавдия начиналась в восемь, так что проблем со cтранным сочувствием и объятиями можно было избежать. Клавдий не принимал подавители, Августус не любил объятия. Когда стрелки указали на половину десятого, он встал, поправил свои тёмные волосы и покинул комнату, направляясь к колумбариям. По его примерным подсчётам полчаса как раз хватило бы, но он ошибся и явился на целых семь минут раньше, что означало неловкую встречу с отцом и матерью и бесполезные разговоры.

– Августус… – Когда охранник открыл ему дверь, в глаза ударил яркий свет. Коридоры освещались тускло для экономии энергии, и, войдя в комнату прощания, он сперва прикрыл ладонью лицо, после чего услышал поражённый голос матери.

– Биологические родители, – он не видел никого из семьи уже восемь лет и поздоровался согласно уставу подземного города, который он выучил наизусть.

– А для меня какое в уставе определение? – Послышался смешок, и ядовитый высокий голос, отскакивая от стен, ударил его, стараясь задеть посильнее. Август ничего не почувствовал.

– Сестра, – девчонка лишь поморщилась, цепко вглядываясь в его лицо. Он всё ещё помнил, как она рыдала, цепляясь за его руки на том мосту, и как проклинала, стоило ему переступить границы отсека неприкасаемых. Но сейчас Тавия выглядела намного старше, ей было шестнадцать, и проклятия больше не сыпались из её рта, обжигая слух. Теперь она научилась молча прожигать людей взглядом.

– Прошу следовать за мной, – когда открылась дверь в смежную комнату, часы, висевшие над ней, показывали ровно девять пятьдесят пять. Значит, ещё всего пара минут – и он сможет спокойно заняться своими делами.

– Нет, ещё слишком рано! – Сестра, нервно вскрикнув, вцепилась в рукава матери и, получив в ответ мягкую улыбку, лишь сдавленно выдохнула, стирая слёзы тыльной стороной ладони, обречённо зашептав. – Ещё слишком рано…

– Запомни: теперь сестра – твоя главная забота, ты отвечаешь за неё. Ты так чтишь кодекс, сын. Что там говорится о последней воле уходящих? – Отец, похоже, совершенно не был обескуражен ситуацией. Он подошёл ближе к Августу, становясь вплотную. Казалось, только вчера сын едва доставал до его плеча, а теперь был почти на полголовы выше. Проседи в его коротких волосах, напоминали, зачем они все здесь собрались, и взгляд стал более настойчивым.

– «Игнорирование последней воли покидающих город карается смертью», – только сейчас парень заметил, как отец нервничает, как часто он дышит, всматриваясь в его лицо, и насколько резко дёргается его голова в подобие кивка, когда тот отходит в сторону.

– Возьми, – мать всё же расплакалась. Август не любил слёзы любой природы, но особенно ему не нравились те, что обязывали его проявлять внимание. Опустив взгляд вниз, он увидел, как её дрожащие пальцы касаются его ладони. Кожу тронуло что-то острое и прохладное, но она не дала ему посмотреть, крепко обхватывая кулак пальцами. – Это моё последнее желание, как уходящей. Возьми. Когда-то твой отец сделал его для меня, – её голос сорвался вниз на последнем слове, и она поспешила откашляться, неловко улыбаясь, а после добавила, рассматривая бледное имя Клавдия на его запястье. – Отдай ему, если захочешь.

Она поцеловала его в щёку, крепко держа за руки и обняв, и отошла в сторону. Над дверью загорелась зелёная лампочка – время окончательно вышло. Тавия разрыдалась ещё громче, отец обнял их обеих с матерью, бросая последний взгляд в сторону сына. Когда двери за ними закрылись, Август снова ничего не почувствовал, кроме сладковатого аромата лаванды, оставшегося на одежде после ухода матери. Сестра осела на диван, жадно вглядываясь в лампу над дверью. Когда та загорелась красным, протяжный скулёж заполнил пространство, и он наконец-то поднял ладонь, разжав кулак. На ладони лежало маленькое серебристое кольцо, похожее на помолвочное, с ярким синим камнем. Такие он видел только на картинках в книгах. Власти подземного города давно упразднили эту варварскую традицию окольцовывания человека, словно скот, и Августус не знал, зачем мать отдала ему эту нелепицу, а самое главное, где взяла. Рассуждения о том, что отец каким-то образом мог смастерить его сам, ни к чему не привели, и он решил, что не так уж это и важно, убирая кольцо в карман.

– Идём, – сестра всё ещё ревела в голос, сидя на полу, но время в комнате прощаний было ограничено: когда минутная стрелка указала на тройку, им пора было уходить. Августу пришлось взять её под локоть, поднимая на ноги, но девчонка вырвала свою руку, направляясь к двери. Её вещи были сложены и стояли в углу – всего одна сумка и стопка книг сверху. Тавия схватила книги, крепко прижимая их к груди, и когда комната номер восемь в отсеке тридцать четыре закрылась за их спинами, она уже не плакала. Добравшись до жилого отдела, девушка стала оглядываться, не скрывая любопытства. В этой части бункера она никогда не была, да и вряд ли побывала бы, если бы не сложившаяся ситуация. В главной части города были даже искусственные цветы в вазах, и картины украшали покрашенные голубой краской стены. В доме родителей такого не было. В доме родителей не было ничего.