Алая Завеса

14. Защитник

«Тот, кого меньше всего слушают, чаще всего оказывается прав.»

Пол У. Глесон, ноябрь 2010

Он никогда не считал себя и близко одним из лучших людей в городе, но совершенно точно был одним из самых честных. Город погряз во лжи и пороке, в том же погрязла и некогда славная полиция Зелёного Альбиона. Наверняка, и в Департаменте ситуация была ничем не лучше.
Когда Уэствуд Глесон был молодым, всё было иначе. Каждый уважал своего ближнего, и это считалось за норму. В жизни молодого Уэствуда не была места для лжи и лицемерия. Тогда и солнце светило ярче, и трава была зеленее, и вода была словно чище.
То, что Уэствуд любил, осталось в далёком прошлом. Теперь, когда его зрелый возраст подходил к концу, практически ничего его не радовало. Не было ни людей, ради которых хотелось бы двигаться дальше, ни событий, которые сподвигали бы на это.
Даже отношения с женой с десяток лет назад зашли в тупик. Оба сына Глесона покинули его дом и несколько лет даже не присылали короткого письмеца. Чего оставалось человеку, к которому вот-вот в гости нагрянет старость? Только пытаться помочь тем, кто в этом нуждается. Бороться за справедливость и правду. Улучшать родной город к лучшему.
Но, несмотря на все усилия Уэствуда, всё это обращалось лишь каплей воды в море недоверия и недопонимания. Правда покинула этот город, покинула его семью и уже потихоньку начинала покидать его сознание.
Полиция отныне не второй дом, не работа, на которую он шёл с радостью, с нетерпением ожидая, чего же готовит день грядущий. Она стала каторгой, на которой хорошим можно было посчитать тот день, в котором в лицо вылилось минимальное количество грязи.
Но, несмотря ни на что, Уэствуд любил эту работу. Она всё так же оставалась делом его жизни и он надеялся, что когда-то всё изменится к лучшему. Вернутся старые добрые времена и заставят уже старика Глесона снова радоваться.
С самого начала утра Уэствуд непрерывно просматривал бесконечную кипу бумаг, которая буквально заполонила его рабочий стол каким-то захватническим нашествием.
Среди скучных и однотипных отчётов более всего Глесона интересовала разбушевавшаяся в последнее время в Зелёном Альбионе серия загадочных убийств присяжных, защитников города.
Всех троих Уэствуду приходилось знать лично, только вот они вряд ли знали имя скромного инспектора, который явно по рангу не был четой им.
Столько пробелов в одном деле Уэствуду не приходилось наблюдать никогда. Словно кто-то, находящийся слишком близко, умело заметает все следы, хладнокровно оставляя всю полицию во главе с Якобом Сорвенгером в дураках.
Юлиан Андерс Мерлин явно был не самым лучшим кандидатом на эту роль, но с уликами, которые добывал сам Уэствуд и его подручные, спорить было трудно.
Вряд ли Глесон скрывал, что ему искренне жаль парня. Если докажут вину Мерлина в убийстве Грао Дюкса, он получит пожизненный срок. Но это не самое страшное, что может произойти. Ведь найдись доказательства убийств ещё и Люция Карнигана с Ровеной Спаркс, смертной казни избежать не удалось бы.
К одиннадцати часам утра дверь в кабинет Глесона без стука открылась. Поступить так мог только один человек и им, как Уэствуд и предполагал, оказался Сорвенгер.
— Что происходит в моём участке? — в нетерпении спросил он.
Похоже, он очень ждал момент, когда наконец сможет это выбросить.
— Простите, сэр, мы не могли это контролировать.
— Не могли? — злостно спросил Сорвенгер. — Тут убивают людей, а они ничего не могли предпринять.
— Мерлина не убили, а покушались на его жизнь, — поправил начальника Уэствуд.
— Никакой разницы. Если бы не святое везение, парень был бы мёртв. Возможно, что невиновный.
В это время дверь снова раскрылась без стука и Глесон понял, что Сорвенгер был не единственным в этом мире, кто обладал такой привилегией. Ривальда Скуэйн считала себя минимум не хуже, поэтому не утрудила себя необходимостью стучать дверь.
— Приветствую, господа, — сказала она, уже начав искать взглядом место, куда можно сесть.
Скуэйн посмотрела на Глесона, но тот пообещал себе твёрдо стоять на своём и не уступать место этой даме.
Мягко говоря, он недолюбливал Скуэйн за её тщеславие, честолюбие, обращение с другими людьми и очень острый порой язык. Сносно к ней он относился только лишь благодаря её выдающимся способностям детектива, которые не раз и не два помогали следствию, которое до неё не просто стояло на месте, а плавно двигалось назад.
И в Департаменте Расследования Особо Важных Преступлений едва ли половину дел за последние два года раскрыла именно она.
— Глесон не хочет говорить о безопасности внутри этих стен, — пожаловался Сорвенгер Ривальде.
— Ты имеешь в виду вчерашнее покушение на убийство Мерлина? — спросила Скуэйн.
— Именно его. Уэствуд, почему он оказался в камере с этим самым Арчером?
— Арчер всего лишь украл антикварную монету, — сказал Глесон. — Я не думал, что он вообще способен на убийство.
Уэствуд уже давно привык, что все неполадки начальство сваливает на него и терпимо к этому относился. Как бы то ни было, Глесон наверняка являлся ценным работником этого места и мало что могло сподвигнуть начальство уволить инспектора с работы.
— Тогда чем занималась охрана?
— Охрана как раз и спасла Мерлина. Вообще, Арчера кто-то заколдовал.
— Этого не может быть, — сквозь зубы процедил Сорвенгер. — В этих стенах невозможно применять магию.
Этот факт был неоспоримым. Но в то же время Глесон порой не понимал — зачем вообще в крови полицейских есть Проксима. Они же всё равно ей никогда не пользуются.
— Странно, что ты так завёлся из-за этого происшествия, — сказала из-за спины Скуэйн. — К смерти Тильмана Штрассера ты отнёсся так же?
— Тильман Штрассер? — спросил Сорвенгер. — Это кто ещё такой?
— Тильман Штрассер умер прямо в подземельях, — пояснил Глесон. — В начале сентября.
Сорвенгер немного пошевелил бровью, после чего обернулся к Ривальде.
— Очередное следствие бардака, который процветает в нашем участке, — сказал он.
— Стоило сказать об этой смерти мне, — ответила ему Скуэйн.
— Смерть бедолаги в следственном отделе не является делом такой важности, чтобы переправлять его в Департамент, — пояснил Сорвенгер. — По правде сказать, его смерть не была раскрыта. Но об этом как-то все забыли.
Почему все подобные разговоры происходят именно в кабинете Глесона? У Сорвенгера же есть свой, более просторный и комфортный кабинет, в котором они могут общаться хоть до захода солнца.
Уэствуд практически не спал этой ночью и сейчас ему хотелось бы хоть как-то отдохнуть. И явно непрекращающиеся разговоры за ухом не способствовали этому.
— Обстоятельства его смерти видятся мне похожими на гибель Ровены Спаркс и Люция Карнигана, — поведала Скуэйн.
Сорвенгер секунду обдумывал её слова, после чего согласился:
— Очень похоже на это. Только Штрассер скончался до того, как всё это началось, поэтому тогда я ничего не подумал. И ты бы ничего не подумала.
— Конечно, его смерть ни с чем не вяжется. Мистер Глесон, а у Штрассера был сокамерник?
Уэствуд был практически уверен, что помнил сокамерника Штрассера, но проверить всё же стоило. Заглянув под стол, он за полминуты нашёл нужный документ и прочитал:
— Был. Агнус Иллиций.
На момент в помещении воцарилась мертвенная тишина.
— Почему именно так я подумала? — спросила Скуэйн. — Штрассер умер до побега Иллиция или после?
— После, — сказал Сорвенгер. — Это случилось после.
— Этот негодяй нас запутывает всё больше и больше, — пробубнила под нос Ривальда и уселась прямо на стол Глесона.
Надо сказать, понравилось это Уэствуду чуть меньше, чем никак.
— Почему же я закрыл на это глаза? — буквально с покаянием спросил сам у себя Сорвенгер. — Быть может, это зацепка?
— Быть может, Якоб, — согласилась с ним Ривальда. — Но пусть эта новость пока не выходит в свет. Мы должны подождать.
— Я должен попытаться отследить связь между Иллицием и Штрассером, — сказал Сорвенгер. — Тебе ведь тоже кажется это логичным?
— Вполне. Я удивлена, что ты не сделал этого раньше.
Сорвенгер собирался было что-то сказать, но не нашёл слов, поэтому беззвучно удалился.
Уэствуд очень надеялся, что за ним сейчас смоется и Скуэйн, но, похоже, что никуда она не собиралась. Неужто она решила испортить день уставшего Глесона?
Что ж, это было неудивительно!
— Мне нужна твоя помощь, Уэствуд, — спустя пять минут молчания и раздумий выложила Скуэйн.
Этого Глесон желал меньше всего.
— Что я должен сделать? — послушно повиновался он.
На самом деле он совсем не был обязан подчиняться работникам Департамента. Но Сорвенгер давно уже позволил Скуэйн вмешиваться в дела полиции и делать тут всё, что заблагорассудится.
Не самый лучший шаг, как всегда казалось Уэствуду.
— Что-то мне подсказывает, что ничего общего у Иллиция и Штрассера найдено не будет, — сказала Скуэйн. — А вот кое-кто другой… Элвиг Золецкий…
— Золецкий? — удивился Глесон. — Бывший заключённый, сгоревший в пожаре?
— Вы ещё не доказали, что это было преднамеренное убийство? Я очень опечалена вашей работой.
— Мы работаем как можем.
Уэствуд был готов огрызаться, потому что этого ему никто никогда не запрещал. Но он не будет так делать, потому что великодушие всякий раз побеждает.
— Ты должен отследить связь между Тильманом Штрассером и Элвигом Золецким, — выпалила Скуэйн.
— Почему именно между ними?
— Я так хочу. Я бы рассказала, почему именно, но ты не поймёшь. Ваша же работа — думать, а не искать.
— Почему вы не попросили сделать это герра Сорвенгера?
— Тебе не нравится то, что я тебе так доверяю? Оказываю большую честь — даю работу прямиком из Департамента. Лично.
Честью для Уэствуда было бы никогда не быть знакомым со Скуэйн. И вернуться в полицию старого образца.
— Я сделаю всё, что смогу, — несмотря на громкие мысли, повиновался Глесон.
— Сделай больше, чем можешь. Если надо, посети их могилы и выпроси у духов воспоминания.
— Повторяю — сделаю всё, что только смогу.
— Я очень на тебя рассчитываю, Уэствуд. И прошу — оставь это в тайне между нами двумя. До поры до времени. У тебя время до вечера.
Уэствуд не привык выполнять задания своими руками. Вот уже десять лет он руководил теми, кто это делает.
Но ослушаться он не мог — не только он руководил, но и им руководили более значимые люди.
После этого недолгого разговора Скуэйн наконец-то ушла. Уэствуд должен был бы радоваться, но теперь времени отдыхать у него нет. Ему поручили наиглупейшее задание и он должен был приложить максимум усилий для того, чтобы хоть что-то выяснить.

Ближе к ночи Уэствуд подъехал к дому Скуэйн и с минуту ещё колебался, стоит ли заходить к ней в жилище.
Но буквально на инстинктах он подошёл к дверному звонку и позвонил.
Дверь открылась не сразу и инспектору пришлось ещё какое-то время подождать, пока старый дворецкий не подошёл и не впустил его.
— Мистер Глесон, я полагаю? — учтиво спросил он.
— Да, это я, — сказал Уэствуд. — Разрешите мне войти?
— Извольте. Миссис Скуэйн уже ждёт вас. Разуваться не стоит.
Сняв с дороги пальто, Уэствуд прошёл в гостиную и обнаружил там одиноко сидящую Ривальду Скуэйн. Она обречённо и явно со скучающим видом крутила в руке пустеющий бокал с красным вином и в сторону инспектора даже не обернулась. Похоже, о накрытом столе и ужине Уэствуду приходилось только мечтать.
А ведь он был очень голоден, потому что весь день провёл в делах. Делах, которые выполнял ради Ривальды Скуэйн.
— Ты справился? — спросила она.
— Да. Я присяду.
— Если да, то садись, — сказала Скуэйн. — Угостить вином?
— Не откажусь.
Не ужин конечно, но тоже вполне неплохо. Одним глотком Глесон выпил сразу половину стакана, но наполнить его не попросил.
— Значит, я была права?
— Да. Вы были правы. Между Тильманом Штрассером и Элвигом Золецким была связь. Настолько тесная, что я поражаюсь, как мы её посмотрели.
— Тебе было трудно? — спросила Скуэйн.
— Да. Но не спрашивайте, как я этого достиг. Ведь ваша работа — думать, а наша — искать.
Уэствуду показалось, что он очень грамотно и прямо-таки в точку применил эти слова.
— Рассказывай, я внимательно слушаю.
— Хорошо. Начну сразу с конца, безо всяких разъяснений. Золецкий и Штрассер искали Роковые Часы. Вместе.
Уэствуд немало удивился практически равнодушной реакции Скуэйн. Она сидела в половину оборота к нему, не выпуская стакан из рук, но и не поднося ко рту, что вкупе со слабым освещением гостиной придавало загадочности этой женщине.
— То есть только искали?
— Вам что-то говорят Роковые Часы?
— Да. Я слышала о них. И если то, что я слышала, было правдой, то вы попали прямо в точку. Эти Часы способны убивать на расстоянии. Кого угодно. Я не знаю, как они действуют, потому что всегда считала это за миф. Но как бы то ни было, это сильнейшая магия. Говорят, что Роковые Часы — это наследие самого Меркольта.
— Похоже, что миф оказался правдой. Но я не нашёл никаких подтверждений тому, что Золецкому и Штрассеру удалось найти эти Часы. Только известия о том, что они пытались.
— Да, ты прав. Это не доказательство, но большой шаг вперёд. И распорядиться этим нужно как можно грамотней. Ты понимаешь меня?
— Понимаю. Со слов очевидцев, около десяти лет назад между Золецким и Штрассером случился разлад и с тех пор они никогда более не виделись и не общались.
— Но погибли в одном городе, — задумалась Ривальда. — Если это действительно Роковые Часы, то картина для меня сходится. Получается, что Агнус Иллиций нарочно попал в тюрьму. Чтобы узнать у Штрассера правду о Часах. Штрассер указал Иллицию на Золецкого. Иллиций сбежал из тюрьмы, наведался к Золецкому, убил его и…
— И нашёл Роковые Часы у него, — дополнил Уэствуд.
— После чего при их помощи убил Штрассера, чтобы тот никому ничего не рассказал. И тогда уже начал проворачивать убийства Спаркс и Карнигана.
Глесон обнаружил, что дворецкий налил ему ещё один стакан вина. Уэствуд задумался — почему Скуэйн ничего не скрывает от своего дворецкого? Он всё это время находился в этой же гостиной, слушал все разговоры, но никак не реагировал.
Получается, что он глухой? Нет, на входе Уэствуд разговаривал с ним и ничего такого не заметил.
— Но тогда это означает невиновность Мерлина, — заключил Глесон.
— Не думаю, — сказала Скуэйн. — Роковые Часы — это лишь одно из предположений. Очень правдоподобное, но ничем не доказанное. К тому же, Юлиан пока обвиняется только в убийстве Грао Дюкса, а там не всё так однозначно.
— Но по его словам Грао Дюкс погиб именно так.
— И это очень удобно. Нет, из-под стражи Юлиан освобождён не будет. Это слишком опасно. Слышал, что он говорил про меня?
— Что вы умрёте…
— Именно. Я посчитала это за угрозу, и, право, я его боюсь.
— Я считаю мальчика невиновным… Он не мог. Теперь я в этом уверен ещё больше.
Скуэйн наконец-то повернулась к Уэствуду всем лицом и уверенно и громко проговорила:
— Эмоции и догадки не значат ничего.
— Будем надеяться, что до правды мы доберёмся. Рано или поздно. Но в то же время у меня созревает другой вопрос. Почему вы вовлекли во всё меня и всё мне рассказываете?
— Потому что я проверяла твою реакцию, — улыбнулась Скуэйн.
— Реакцию на что?
— На правду. Кто-то определил Иллиция в одну камеру со Штрассером в самом начале. А потом помог ему бежать. Кто-то замёл следы убийства Тильмана Штрассера, когда это было необходимо. Кто-то просто водил следствие за нос и этот «кто-то» явно был частым гостем в полиции. И подозрительно быстро и легко узнал про Роковые Часы.
Выражение лица Уэствуда резко начало меняться, потому что в голову пришла самая худшая догадка по этому поводу.
— Что вы имеете в виду? — спросил Глесон, хотя уже догадывался, каков будет ответ.
— То, что тот самый продажный полицейский — это вы.
— Я? Это оскорбление! Я работаю тут почти тридцать лет, меня каждая собака знает.
— Но не я! — Скуэйн даже привстала из-за стола.
Её тон стал прямо-таки зловещим. Уэствуд слукавил бы, если бы сказал, что не испугался.
— Это ошибка!
— Я выведу тебя на чистую воду. Будь уверен. Жаль, что сейчас закон не позволяет мне ничего сделать своими руками.
— Сорвенгер обо всём узнает. И ограничит вас. Я невиновен. Я просто не могу им быть!
— Вот она — та самая реакция на правду. Я расписала тебе все твои действия по порядку и ты всё понял. Ты согласился со мной, а ведь я только предполагала, не более того. Уэствуд, глаза тебя выдали. Скажи — на кого ты работаешь? На Молтембера?
— Я работаю на Якоба Сорвенгера и его участок полиции! Всё, я не желаю продолжать разговор. Он оскорбительный. Я покидаю вас и не вздумайте идти за мной.
Уэствуд встал и, преисполненный жаждой гнева, отправился к выходу. Стоило сказать «спасибо» за вино, но эта женщина такого не заслуживала.
Сейчас она едва не разрушила репутацию Уэствуда. Завтра она расскажет о своих догадках Сорвенгеру и тот поверит ей. Есть между ними какая-то связь покрепче дружбы, которую они скрывают. Они будут считать, что нашли того самого сообщника Иллиция и с радостью отправят Глесона на суд, не предоставив никакого права слова.
В грязи Уэствуд погряз по самые уши. Нужно было выбираться.
Несмотря на внешнюю наивность и природную скромность, Уэствуд никогда не считал себя тем, кого можно легко обвести вокруг пальца. Слишком много обмана и предательств в своей жизни он пережил, чтобы впредь доверять кому-то или сдаваться.
Глесон никогда не был героем гражданской войны с Севером, как известный Уильям Монроук, который стал фигурой едва ли культовой в каких-то кругах. Уэствуд остался тогда в тени, в безызвестности и бесславии, хотя участие принимал в войне непосредственное. Крови тоже немало пролил, немало эмоций оставил.
Но никто никогда не скажет за это «спасибо». Все забыли, что такое благодарность. После того, как Уэствуду ещё тринадцать лет назад вручили почётный орден ветерана войны, никто и никогда о нём не вспоминал.
Глесон ещё долго в одиночестве сидел в машине, размышляя, как несправедливо обошлась с ним судьба. Именно сейчас ему показалось, что жизнь достигла самого дна.
В то же время, это значило, что и терять ему по сути не было.
Поначалу он планировал взять бутылочку горячительного и в одиночестве испить её, но никаких проблем это не решило бы. Несмотря на соблазн выпить и забыться в синем тумане, Уэствуд нажал на газ и поехал прямо в полицейский участок.
— Мистер Глесон? — удивился дежурный, едва завидев инспектора в дверях.
— Да, я, — ответил Уэствуд. — Сегодня ты освобождаешься от работы, иди домой. Я продежурю сам.
— Но у меня же смена, — неуверенно сказал дежурный.
— Марв, не испытывай моё терпение. Сегодня я продежурю вместо тебя, и оплату за смену ты получишь.
— Как скажете, мистер Глесон, — сказал Марв и отправился в кабинет за своими вещами.
Над участком нависла тишина. Уэствуд понимал, что его разоблачат в первую же минуту, но почему-то именно сейчас было на это наплевать. Его работа, истинное призвание — вершить справедливость, а не прыгать под дудку негодных людей. Глас рассудка не вторил самому себе и никакого выбора не осознавал.,
Когда Марв наконец покинул участок, Глесон снял связку ключей со своей стены, и, помявшись с пару минут, отправился вниз, в подземелья.
Он шёл очень тихо, не использую фонаря и спящие заключённые вряд ли его замечали. А если и замечали, то скорее всего считали, что это очередная поверка охраны, на которую они уже внимания почти и не обращали.
Дойдя до нужной ему камеры, он нагнулся и проговорил:
— Вставай, Мерлин.
Но юноша спал и эдакий полушёпот Уэствуда вряд ли вообще мог его разбудить. В кармане Глесон нашёл только завалявшуюся баранку, и, посчитав её за неплохой будильник, кинул прямо в подозреваемого.
Тот немного поёжился и повернул голову в сторону Глесона.
— Вставай, Мерлин, — повторил Уэствуд и зажёг спичку, чтобы юноша смог увидеть его лицо.
Увидев, подозреваемый вскочил и полусидя забился в угол кровати.
— Вы пришли убить меня? — испуганно спросил Юлиан.
— Нет, — ответил Уэствуд. Скорее наоборот — спасти. Я тут краем уха слышал, как ты говорил, что знаешь, где можно найти Агнуса Иллиция. Это правда?
Юлиан протёр глаза, однако спичка в это время догорела и видеть он лучше не стал. Новую же Уэствуд зажигать не стал, посчитав, что для юноши этого достаточно.
— Я неуверен, — сказал он. — В этом месте так много думаю, что разуверился почти во всём.
— Мы должны найти его, Юлиан, — поведал Уэствуд. — Мне нужна твоя помощь.
— Это не очередная ловушка?
— Можешь быть уверен, что нет. Ривальда Скуэйн оклеветала и меня. Единственный способ реабилитироваться — это найти Агнуса Иллиция и заставить рассказать правду.
Похоже, что Юлиана такое предложение очень заинтересовало. Не просто так же он вскочил со своей кровати и прильнул к внутренней стороне клетки:
— Мне кажется, что его укрывают вервольфы в лесу! — азартно проговорил парень.
— Ничего не объясняй сейчас. Ты пойдёшь со мной!
Уэствуд демонстративно потряс ключом перед лицом Мерлина. Не отрывая глаз от средства спасения, парень ответил:
— Вы не шутите?
— Нет. Тебе тут задерживаться нельзя. Каждая секунда может оказаться роковой и тебя убьют. Тот, кто решил это сделать прошлой ночью, не остановится. Так что собирайся.
Похоже, мальчик до сих пор не верил, что с ним предельно честны. Наверняка, он тоже разуверился в этом городе и потому перестал доверять кому бы то ни было. Как же Уэствуд понимал этого мальчика! Как же хотел открыться ему!
Но время не медлило. В очередной раз оглядевшись по сторонам и никого там не заметив, Уэствуд медленно повернул ключ и раздался щелчок.
Только что полицейский совершил то, что поклялся не совершать никогда. И всегда был уверен, что слова своего не нарушит.
Времена меняются.