Альбион

Первая из историй Альбиона

Трость с набалдашником из слоновой кости стучала по мощеной мостовой в такт шагам. Высокие и обветшалые дома плотно жались друг к другу. Узкие улицы иногда перебегали толстые отожравшиеся крысы, они были размером с кошку, ведь там, где полно боли, страдания и трупов крысам всегда есть чем поживиться. Таков был Альбион в котором жила Аглая, таков был Альбион, к которому она привыкла, и который, увы, любила.

Она давно заметила за собой слежку. Глупый неофит, наверняка едва обучен. Инквизиция набирает таких пачками, а потом хоронит в братской могиле, поставив один памятник на всех. Иногда Аглае их было даже жаль. Себя, однако, жальче.

Ведьма завернула в ближайший закоулок. Тихо, спокойно, окна домов туда не выходят, а свидетелем того, что произойдет может послужить разве что мусорная куча. Сколько их было — таких переулков? Переулков, в которых бесславно погибли неофиты и были застрелены из арбалетов в упор её сестры? Где были зарезаны отцы больших семейств и изнасилованы юные дочери простых рабочих?

Юный инквизитор был искренне удивлен, когда понял, что его одурачили. Наивный юноша, потенциальный джентльмен, сколько их сгинуло, вдали от людских глаз.

Аглая достала из кармана жилета часы и, откинув крышку, посмотрела на циферблат. Час показывали полдень. Полдень хорошее время, чтобы умереть.

— Пора, — тихо сказала она и повернулась к инквизитору. На неё был направлен миниатюрный арбалет, который так полюбился нынешним охотниками за ведьмами и крепилась к наручам. — Добрый день. Меня зовут Аглая. Представьтесь и вы, пожалуйста. По правилам приличия все же следует знать, кто собирается вас убить.

— Ну что вы, мэм. Вы одна из немногих ведьм, кто требуется Инквизиции живой, — мальчишка нервно сглотнул, не отрывая от неё испытующего, выжидающего взгляда.

— О, жаль, — только и вымолвила Аглая. — Так ваше имя, сэр?

— Билли. Билли Блэкуотер, мэм.

— После того как ты убьешь свою первую ведьму тебя будут называть Билл Прихлоп.

— Вы так думаете, мэм?

— Я так знаю, — тихо отозвалась Аглая. Молодой человек снова нервно сглотнул. Его руки дрожали. Первое задание? Отец совсем сошел с ума, если посылает за ней таких вот мальчишек. По её вине они умирают… Она убивала матерых инквизиторов без сожаления, ибо она была крысой — либо её, либо она. Но юнцы вроде него…

Юнцы. Да нет же, он одного с ней возраста. Может, даже несколько старше. Только для неё уже несколько размыты границы. Когда общаешься с жителями загробного мира грань между людьми мертвыми и живыми так тонка.

— Как ты попал в Инквизицию? — тихо спросила ведьма.

— Простите, мэм?

— Ну, как они тебе завербовали?

— Сестра, мэм.

— Что «сестра»? — устало спросила Аглая. Надо было тянуть время. Заговорить его. То, что у него оказался амулет, который помогал снять действие «отвода глаз» — лишь нелепая случайность, он выследил её не иначе как благодаря удаче. Он рыжий… рыжее куда как более везучие. Хотя девчонок таким цветом волос жгут по всей стране. Идиоты.

…так может быть, его сестра и была рыженькой? Приглянулась кому-то из молодых инквизиторов…

— Была одержима духом, мэм. Тот никак не хотел покидать её тело добровольно…

— Белая ведьма?

— Да, мэм. Помогла изгнать духа. Сестра не выжила… мэм.

Белые ведьмы. Черные ведьмы. Между ними почти не было никакой разницы. Они имели общие цели, но достигали их разными путями. Белые, однако же, почуяв опасность стали повсеместно помогать инквизиторам. Дуры не понимали, что сами роют себе могилу: как только истребят черных, примутся за них.

— Зря. Вам надо было искать черную ведьму. Белые умеют договариваться с теми, кто там, — Аглая показала на небо, молодой человек дернулся и это было плохим знаком: сделай она резкое движение и этот бравый неофит попросту пристрелит её. А Аглае очень хотелось жить. — Но над теми, кто живет внизу они не властны. Вы, наверняка, пропитаны всей этой религиозной ересью, от того и не пошли искать… девочка долго мучилась?

— Нет, мэм, она умирала с чистой душой, — парень нервно сглотнул. Врал.

— Знаешь, мне девятнадцать, — неожиданно грустно сказала ведьма. — А сколько было твоей сестре?

— Шестнадцать, мэм… то есть, я хотел сказать, мисс. Вы выглядите старше, чем вы есть.

— Это потому, что я торгую своим телом, — тихо ответила девушка. Заговори его. Заговори. — Билл, Билли, неужели ты хочешь, чтобы я умирала как твоя сестра? В муках? Не ври мне о том, что её чистая душа хоть сколько-либо облегчала её отход в мир иной!

— Мисс, вы нужны Инквизиции живой.

— А ты никогда не думал, почему именно я, Билли? Все остальные ведьмы устраивали Инквизицию в мертвом виде.

— Никогда не думал, мисс.

Ну почему же ты такой идиот, почему же ты не стреляешь в меня и дело с концом, отчаянно думала Аглая. Я же так хочу сдохнуть. Я же так хочу распластаться в этой подворотне хладным трупом. Я же так хочу рассказать хоть кому-нибудь правду.

— Потому что я дочь главы Инквизиции, Билли. Все просто.

— Сэр Джейкоб бездетен и вдов.

— Потому что моя мать скончалась тринадцатыми родами, Билли, вот почему. Белая ведьма сказала моему отцу, что моя мать понесет от него тринадцать дочерей. Тринадцать раз мой отец залезал на мою мать, словно боров, и тринадцать раз она была на сносях. Тринадцать раз он заставлял её изгонять плод.

— Но, мисс…

— Я тринадцатая дочь, Билл, — а она все продолжала говорить. Вот, сейчас ему надоесть слушать её бредни и он выстрелит. А она — ведьма, а не чудотворец. — Мой отец — религиозный фанатик. Я не знаю почему, но меня не удалось изгнать из чрева матери, но на память о попытках у меня есть шрам, могу показать, — она нервно хохотнула. Идиот, какой же идиот перед ней. Почему же он никак не выстрелит, хоть бы и в ногу? — Чертова дюжина. В Бога я не верю, зато в черта — вполне. Он считал меня порождением дьявола, с самого моего первого дня. Я стояла ночи на пролет на горохе и молилась. Я знаю святую книгу наизусть… — Аглая начала смеяться громче, она захлебывалась смехом. А Билл лишь растерянно смотрел по сторонам. — И я сбежала, сбежала от этого ублюдка. А он хочет меня вернуть, чтобы самолично убить, потому что я дьявольское отродье… И он прав. Я ведь уже убивала, Билли. Я не так невинна в глазах Господа Бога нашего, как ты, Билли. Не совершай ошибку!

…она могла бы рассказать ему подробно о том, как оплачивала свой кров и хлеб телом, когда не хватало ведьминских умений. Каким кислым было вино, которое она пила, чтобы забыть о мужиках, что взгромождались на неё как на продажную девку. И с каким содроганием вспоминает она их пальцы, под которыми скопилась грязь.

…а у этого ничего, пальцы чистенькие. Руки уже натруженные, но ногти не желты от табака.

…или могла рассказать о невестках, что мечтали стать единственными хозяйками в доме. О братьях, что травили друг друга ради наследства. О дочерях состоятельных отцов, что выгоняли ненужный приплод. О, как много она могла ему рассказать!

…и о матерях, что поили родных детей маковым молоком, погружая их в забвение, чтобы те хоть на час забыли о голоде. Маковое молоко нынче стоило дешевле буханки хлеба.

— Билл, пойдем со мной, — тихо сказала она. — Я же вижу, как ты колеблешься. Ты не инквизитор. Я покажу тебе жизнь на изнанке Альбиона. Расскажу тебе правду, Билл. Опусти, ради Бога, арбалет. Я расскажу тебе о ведьмах всю правду и ты больше не будешь нас бояться…

Она протянула ему руку. Он опустил руку с заряженным маленьким арбалетом.

— Пройдемте со мной, мисс, Инквизиция желает с вами поговорить. Прошу, не сопротивляйтесь.

Ну вот. Опять. Сколько раз она будет пытаться переубедить этих дураков? Она так устала. Но ей так не хочется заканчивать жизнь в подвалах Инквизиции. Отец только порадуется её смерти. И распадется Подполье. У ведьм не толкового лидера и они быстро бросятся в рассыпную, словно крысы с тонущего корабля.

Она так устала.

Как жаль, что этим мальчишкам-неофитам не рассказывают о том, что нельзя доверять ведьме. Как жаль, что им не говорят, что отвод глаз могут накладывать и на предметы. Как жаль, что он не знает, что и левой рукой она прекрасной владеет. Как жаль, что он не видит, как она достает пистоль.

Как жаль.

— Мне жаль, — её слова вторили мыслям, когда раздался выстрел. И Билл удивленно смотрел на расползающееся по рубашке красное пятно. Он как-то нелепо и медленно падал на землю, поднимая пыль. Аглая подошла к его телу, телу, в котором еще билась жизнь, и достала из кармана жилетки засушенную руту. Мне жаль, на языке цветов. — Когда ты убьешь свою первую ведьму. тебя будут звать Билл Прихлоп, — тихо повторила Аглая.

Как жаль, что она никогда не умела стрелять на смерть.

Через десять минут его заметит прохожий и поймет, что это юный неофит Инквизиции. Он дотащит его к ближайшей лекарке и та сможет его выходить, хотя Билли и проваляется в постели месяц-другой.

Аглая быстро скрылась, постукивая тростью по мощеным улочкам.

Когда ты убьешь свою первую ведьму и тебя будут звать Билл Прихлоп, мы обязательно встретимся.