Алый след

Ночь одиннадцатая. Наследники дома Ольдкейм

Ночь одиннадцатая. Наследники дома Ольдкейм

1. Поместье Горденов

Ей помогли привести себя в порядок, снабдив таким количеством простынь и полотенец, что Габриель можно было в них запеленать, как ребенка. Хотя ее в этом доме никто не ждал, сухая одежда нашлась быстро. Сорочка была свежая и приятно пахла, а простое льняное платье Габриель даже понравилось. Для нее приготовили горячий бульон, пить который она, конечно, не стала, но подержать большую теплую кружку, из которой поднимался ароматный парок, было очень приятно. Габриель успокоилась, даже заулыбалась суетящейся вокруг нее прислуге и госпоже Анне Горден – жеманной пышечке достойных лет, в прошлом фрейлине королевы.

Из обрывков восклицаний и вопросов, нестройным гулом носившихся вокруг, Габриель поняла, что предусмотрительный Кассен придумал легенду и для нее. Согласно ей, после скоропостижной смерти сестры Старшая принцесса внезапно и опасно заболела. Ее физический недуг, возможно, был спровоцирован потерей любимой сестры и уж точно усугублялся им. Габриель долго и серьезно лечили, и она понемногу стала поправляться, но все еще была слишком слаба, чтобы выйти в свет или хотя бы принимать гостей. Для тех, кто знал, что Его величество и старшие принцы погибли при страшных обстоятельствах, было сказано, что от Габриель все тщательно скрывалось. Теперь же она, очевидно, каким-то образом все узнала и сбежала из-под пристального надзора врачей, чтобы увидеться с братом. Габриель не опровергала эту легенду, но подробностей – например, где она находилась все это время, – она не знала, поэтому лишний раз не раскрывала рта.

После извинений за доставленные неудобства, благодарностей за заботу и многочисленных уверений в том, что ей больше ничего не нужно, Габриель добилась того, что ей предоставили гостевую комнату и наконец-то оставили в покое. Ее уложили в постель, оставив на комоде рядом пару свеч, но, как только дверь закрылась и осторожные шаги прислуги стихли, Габриель поднялась. Она заперла дверь изнутри, потушила свечи и, закутавшись в плед, села в глубокое низкое кресло. Спать она не хотела.

2. Нежданная гостья

Светало. Зыбкий серый свет постепенно оттеснял сумрак в углы. Шум дождя постепенно затихал, и сквозь тюль на незашторенном окне было видно, что тучи приподнялись, хотя и не расходились. Габриель смотрела на жилистое серо-сизое небо, гадая, на какую сторону выходят окна этой комнаты, но так и не сумела это понять. Впрочем, солнца она не боялась – даже если оно покажется, можно будет уйти вглубь комнаты, куда его лучи не достанут.

Габриель сидела неподвижно. Тело ее, укутанное пледом, не было ни теплым, ни холодным. Оно словно одеревенело, став частью комнаты, продолжением мебели. Мысли в голове были отрывочные, бессвязные, но это не беспокоило. Внутри было пусто, как в брошенном храме, только, словно ветер на хорах, витал тонкий призрак сожаления.

Спать не хотелось. Но Габриель вдруг поняла, что засыпает… Вот только не обычным сном. Веки ее не смыкались, мысли не успокаивались – только сознание ускользало медленно и неотвратимо. Она никуда не падала, не погружалась, не поднималась и даже не растворялась – просто переставала существовать, так, как это невозможно описать. Не было ни страха, ни боли, ни тоски. Только легкое сожаление все никак не оставляло ее, хотя о чем она сожалеет, она уже не смогла бы сказать. Особняк постепенно пробуждался, где-то снова закопошилась прислуга, но Габриель не слышала этого. Уши словно заложило ватой. Серый дневной свет померк, а потом и вовсе исчез. Не стало ничего – и ни мира вокруг, ни самой Габриель в этом мире… почти не стало.

 - Что ты делаешь? – услышала она тихий голос. – Так нельзя. Еще слишком рано.

С трудом Габриель открыла глаза… То есть, не открыла, а заставила их снова видеть. На кресле напротив нее что-то колебалось, и Габриель сначала подумала, что это ее собственное отражение в зеркале, размытое бледным светом. Но потом она поняла, что никакого зеркала нет, есть только она сама – и призрачный силуэт, парящий в кресле напротив нее.

Это была женщина лет тридцати, ухоженная и довольно красивая. Волосы у нее были темными, почти черными – они обладали той прозрачной черноты, какая бывает у безлунной ночи, когда на нее смотришь глазами носферату. Кожа у женщины была цвета воды, подкрашенной молоком, а глаза были редкого изумрудного цвета. Чертами лица и фигуры она напоминала Габриель – ту Габриель, какой она была раньше, до того, как превратиться в носферату, а потом еще и оказаться в клетке. Платье гостьи было черного цвета, матово поблескивала его нездешняя богатая золотая отделка.

 - Кто ты? – спросила Габриель. Спросила не вслух – ее собственный рот не слушался ее. Спросила мысленно. Тем не менее, женщина отлично расслышала ее.

 - Меня зовут Колетт Шевьен. Я тот носферату, который породил тебя, Габриель.

 - Ты призрак?

 - Я дух. Дух, живущий в тебе. Я часть тебя.

 - Тогда почему сейчас я тебя вижу? Ты разговариваешь со мной…

 - Потому что ты поступаешь не правильно.

 - Неправильно?

 - Не так, как бы мне этого хотелось.