Am meleth din

ГЛАВА 19

Искрящееся солнце заиграло лучами в саду, отгоняя скверные мысли. Так много золотого света, что Гермиона щурилась, пряча глаза, но продолжала улыбаться и радоваться, позволяя невзгодам и тревогам отступить. Неприятная встреча, как и болезнь Леголаса, казались неуместными в столь светлой картине настоящего, будто фрагмент плохого сна, что остался в прошедшей ночи. Ей хотелось верить, что здесь Эвелин будет в безопасности, что ей ничего не угрожает, пока рядом Леголас и остальные, но даже веруя в лучшее, она не могла оставить малышку одну. Время её геройства прошло, оно осталось в молодости и больше не вынуждало вершить подвиги ради великого будущего и блага других. На первом месте стояло не чьё-нибудь благополучие, а дочери.

— Эру Илуватар! — всплеснула руками Эовин, обернувшись на оклик и увидев вошедших. Она сидела на ковре, расстеленном прямо по траве, в одном из множества садов Гондора, что цвели в этих белых стенах и примыкали к светлицам. Ковёр был уставлен разнообразной снедью и завален подушками — княжна Итилиэна не успела приступить к завтраку, и была здесь явно не одна.

— Леголас… Гермиона! — не зная, чьему появлению удивляться больше, Эовин поспешила сердечно обняться с девушкой. — Вы здесь!... Я не верю своим глазам! — восхищённо выдохнула Белая Леди, глядя на них не то как на чудо, не то как на призраков, явившихся с того света.

— Рада снова повидаться с тобой, Эовин, — Гермиона крепко обняла княгиню, не скрывая улыбки радости и тепла во взгляде. Она не надеялась уже встретить кого-то из них, но судьба распорядилась иначе.

— А это кто у нас здесь? — тут же заворковала Эовин, завидев Эвелин.

Так много незнакомых лиц, что Эвелин терялась, не решаясь подойти ближе. Природная скромность и вот, пожалуйста, она снова прячется за родителем, не находя в себе смелости выглянуть, пока ласка и нежность столь тёплой Эовин не затопит её и не увлечёт, вызывая ответную улыбку.

Воспользовавшись тем, что дочка отвлеклась, Леголас легонько привлёк к себе Гермиону.

— Оставайтесь с Эовин, — понизив голос, сказал он, глядя ей в глаза. — Здесь вы в безопасности.

Грейнджер хочется верить, что безопасность — не иллюзия. Что весь тот свет, что наполняет сады Гондора, никуда не исчезнет, и с заходом солнца преобразится в лунный свет, отгоняющий тьму.

Оставлять их здесь — словно отрывать от сердца… Леголас и сам не заметил, как взгляд соскользнул с медово-карих глаз на её губы, и как на вдохе замерло нестерпимое желание поцеловать их. Не просто нежное и лёгкое, а острое и пронзительное, тяжёлое, жаркое, от которого сердце влажно забилось в груди так, что само дыхание, кажется, стало горячим… Лазурная радужка потемнела до синевы, а лёгкие пальцы почти невесомо легли на талию волшебницы, и он почувствовал в ней то же самое пламя, что, кажется, ещё мгновение — и захлестнет их обоих.

— Я вернусь… — шепот-обещание, неимоверное усилие над собой, шаг назад — и сосущее в груди чувство отрываемого на живую куска, лютый вой неудовлетворённого желания. Во взгляде — обещание. Намного больше того, что сказано, но, кажется, она это увидела — то, что ни к чему измерять словами.

Чем больше он дразнит собой, тем тяжелее отпускать от себя. Перехватить его ускользающую руку, чуть сжимая пальцы с всё той же чуть огрубелой от тетивы лука кожей, но такой тёплой.. зовущей.. манящей. Едва обретя его, не хотелось расставаться так скоро. Грейнджер проводила эльфа взглядом. Сердце в груди отозвалось парой тяжёлых ударов и будто бы с неохотой выпустило дыхание из лёгких.

— Гермиона! — окликнула Эовин, сияя всё той же счастливой открытой улыбкой. — Иди к нам.

Обернувшись на краткий миг, волшебница лишила себя последней секунды — той, в которую эльф и гном скрылись из вида. Улыбнувшись, стараясь отогнать от себя желания и мысли, Гермиона направилась к дочери и Эовин — они обе устроились на ковре, переговаривались. Легко и беззаботно

— Гермиона, вы верно голодны, я распоряжусь принести вам завтрак… — сердобольно засуетилась Эовин, отбежав отдавать распоряжения.

Чуть склонив голову в поклоне, боевые товарищи удалились, оставив девушек одних.

Грейнджер заметила мальчонку, ровесника Эвелин. Отважно взмахивая деревянным мечом, он продвигался в сторону Белой Леди.

— Это Эльборон, — поспешила представить его Эовин, делясь своим материнским счастьем. Не нужно уточнять — Гермиона видела это в её взгляде, направленном на него. Так может смотреть только мать — видя в своём дитя целый мир, наполненный радостью.

— Рада с тобой познакомиться, Эльборон, — улыбнулась волшебница, но мальчик одарил её лишь взглядом и молчанием. Всё его внимание было приковано к матери и деревянному мечу, пока в поле зрения не попалась одна деталь.

— Ты тоже полукровка?

— Эльборон! — одёрнула его Эовин. — Нельзя так говорить.

Полукровка… Неприятные воспоминания закрались в сознание волшебницы. Она мимо воли потянулась рукой к оставленному на коже несмываемому шраму, накрыла его, будто пыталась спрятать под слоем одежды сильнее. Но обращались не к ней.