Ангел и клерк

«513»

Звонок его прозвенел пятнадцатого марта две тысячи двенадцатого года.

Юра Малишин никогда не был душой компании. Он был замкнутым подростком, слушающим тяжёлый рок и презирающим всех улыбающихся людей вокруг. Мальчик сталкивался с такими обычными, но кажущимися нерешаемыми проблемами. Сложности в школе, ссоры с родителями, ощущение себя чужим в обществе – полный набор переходного возраста. Его дни проходили по заученной системе, сливались в один чёрным пятном и казались такими одинаковыми, что забери у него календарь, и он забудет – какое сейчас число, месяц, год. Всё повторялось. Будильник. Завтрак. Зарядка. Школа. Домашние дела. Попытки заснуть до полуночи. Но однажды всё изменилось. У каждого из нас есть свой звонок, и вот его – прозвучал.

Такая привычная зарядка показалась на удивление тяжёлой. Он быстро устал, появилась сильная отдышка. В школе учительница пару раз обратила внимание на его сухой кашель. Юра лишь пожимал плечами. Грипп, наверное, скоро пройдёт.

Но кашель не прекратился. К нему лишь добавилась боль в грудной клетке, особенно усиливающаяся на вдохе и свистящий звук во время дыхания. Только тогда родители забили тревогу. Визит в больницу, флюорография и последовавшая бронхоскопия неровным почерком вывели заключение врача. У него был рак лёгкого. Ему только исполнилось четырнадцать.

Тогда в его дневнике и появилась первая запись:

«Моя жизнь кончилась пятнадцатого марта две тысяча двенадцатого года».

Два года он лечился. Мальчик через многое прошёл за это время. Химиотерапии, горы таблеток, операции, не давшие результата. Вскоре, он услышал разговор врачей и родителей о хосписе. Первое что он сделал – полез в Интернет.

Насколько он узнал, если на Западе хоспис рассчитан лишь на людей, доживающих последние дни, то здесь некоторые пациенты наблюдаются годами. Одна больная лежала уже 7 раз. Госпитализируют тех, у кого невозможно снять болевой синдром в домашних условиях или чьи родные нуждаются во временной передышке. Однажды наступает момент, когда организм сдается. Человек больше не может бороться, его защитные силы иссякают. А хоспис – достойная жизнь до конца.

«Меня что списали со счетов?»

Первые дни после получения палаты номер пятьсот тринадцать в Новосибирском хосписе мальчик провёл в тишине. Он почти не разговаривал с медсёстрами, ничего не просил и ни на что не жаловался. Но позже, когда встретил других детей, Юра оживился. Эти дети не казались ему глупыми и их поступки, как и их самих, мальчик понимал намного лучше, чем свою предыдущую компанию. Они понимали друг друга. Им было о чём поговорить. Он смеялся с ними, помогал ребятам на колясках, если рядом не было медсестёр, а они помогали ему. Он оттаял.

«Скоро будет год, как я познакомился с домом по имени Хоспис. Когда-то это слово означало для меня смерть, но сейчас я знаю, что это - жизнь».

Все пациенты стараются сохранять близкие отношения друг с другом. Юра Малишин стал для всех частью огромной семьи. Самой преданной и понимающей. Он сдружился с пациенткой по имени Аня, как и многие другие дети. Юра играл с ними, рисовал, рассказывал страшилки по вечерам. Когда мальчику стало сложно ходить из-за слабости, и он пересел на коляску, ему на колени забирались пациенты поменьше и заявляли, что им так удобнее. И он понимал, чувствовал, как нужен им. Постельный режим не мешал ему общаться с самыми близкими из друзей. Они рассказывали ему о новостях, кормили с ложки и пели песни на ночь, если боль усиливалась. Они всегда были рядом друг у друга.

Юра не сдавался. Здесь не сдаются. Он боролся за жизнь. Боролся, вкладывая в это все силы. Только бы услышать давно выученную наизусть историю от Кати или услышать пересказ новой серии любимого сериала от Димки. Только бы жить.

Юра болел пять лет. Он несколько раз умирал, лежала в коме, но все равно прорастал в жизнь тоненькой травинкой. Его вытягивали обратно добрые руки врачей и бодрые голоса друзей.

В тот день ему казалось, что он слышал топот ног и крики знакомых голосов. Ему казалось, что, закрывая глаза, он увидел почти всех своих близких друзей. Юре не казалось.

Палата пятьсот тринадцать пахла чистотой и пустотой. В дверях, прислонившись к косяку, тенью стояла пожилая медсестра. Она тихо вытерла платком глаза и вышла, выдыхая, затворив за собой дверь.