Ангел и клерк

Тройняшки

Гулкое эхо раздавалось меж высоких тёмных скал, на очередной фотографии, лежащей на странице моей книги, веяло холодом и печалью. Люди всегда обходят подобные места стороной. Они пугающе завораживают, затягивают во тьму и не выпускают оттуда, вцепившись в жертву цепкими лапками привязанности. Я о людях, разумеется. Мы слишком быстро привязываемся, слишком быстро отпускаем и слишком долго отдаляемся.

Дольше не отдаляется даже сестра от нашей палаты после вечернего обхода медсестры. Она не любит уходить и часто ругается, что девочки и мальчики живут в разных комнатах. Марс, - мой брат близнец, - лежит тут же, но уже крепко спит, обняв руками подушку, и пуская слюни на приснившиеся образы. Хмурится и улыбается, смеётся, всхлипывает иногда, но не плачет. Он - моя полная копия. Моё зеркало, не нуждающееся в бережном отношении. Ненавидящее бережное отношение.

Он всегда первый. Первым лезет в драку, первым защищает сестру, первым узнаёт наш диагноз. Засыпает, правда, тоже первым, но простим ему эту слабость. Во снах, пожалуй, я не преуспел. Для меня сон - пустая трата времени, которого и так мало осталось. Я с детства чувствовал, что рано умру. Возможно, даже догадывался каким образом. Родители рассказывали, что я из всего пытался выжать максимум в детстве. Максимум эмоций, максимум результата, максимум воспоминаний.

У нашей сестры, - мы тройняшки, - врождённый порок сердца. Отец всегда учил защищать её. Всю жизнь растил из нас достойных мужчин. Учил нас драться в раннем возрасте, несмотря на мамины уговоры прекратить. Я до сих пор помню его энергичным, подтянутым красавцем.  Мама частенько ловила завистливые взгляды своих подруг. Говорили, что с мужем повезло. 

А сейчас что бы они сказали? Смотреть на понурого, так постаревшего отца, невыносимо. Ему ещё и сорока нет, а в волосах уже залегла тонкой линией седина. Яркие, каштаново-чёрные, как минеральное масло, глаза поблекли и зажигаются только, когда Виолетта чудит, впадая в детство. Требует разрешения заплести ему косички, например.

Мы оказались здесь по вине отца. Это он так решил. Папа никогда ничего подобного не произносил вслух, но говорил всей своей фигурой виноватого человека. Марс думает, что это глупости. Виолетта попала сюда точно не из-за него. Просто кто-то решил, что крохотное детское сердце новорождённой девочки недостойно биться. А мы… Подрались с глупыми одноклассниками всё из-за того же. У нас с братом всегда всё было парное - одежда, игрушка, любимые сериалы. Вот и опухоль тоже оказалась парной.

Брат лениво потягивается в кровати и переворачивается. Тянет еле слышное «Мама» и продолжает сопеть.
Мама перестала к нам приходить. Она не выдерживает. Я как-то слышал её разговор с доктором о нашем здоровье. Слышал, как она плачет и спрашивает - как долго ещё это будет продолжаться. Жаль только я ответа не расслышал. Мама просто не может больше смотреть на то, как мы увядаем с каждым днём. Это её слова. Отец, опуская виноватый взгляд в пол, убеждает нас, что мама не приходит из-за занятости на работе и обилия работы по дому. Мы все понимающе киваем и осознаём, что это лож. 

Мамаша нашего соседа по палате в разговоре со своей подругой, - другой мамашей, - называет нас эмоционально независимыми и объясняет мамино отсутствие именно так. Якобы мы в ней и не нуждаемся вовсе. Квалифицированный психолог. Это даже не смешно, по-моему. Насколько же люди могут быть глупы. 
Несмотря на отсутствие матери и редкие визиты отца, одиноко мы себя не чувствовали. Одиночество - чувство, о котором некому рассказать. А у каждого из нас есть, как минимум, брат. 

Мои размышления вперемешку с чтением поглотили меня на всю ночь, и я не заметил, как наступило утро нового дня. Солнце взошло, разбудив своими лучами птиц и настойчиво пробуждая людей. Примерно через пару часов к нам зашла медсестра с небольшими порциями каши, компотом и чаем на выбор. Брат как раз проснулся к этому времени и после быстрого осмотра принялся за еду. У него всегда был голоден и медсёстры с удовольствием наблюдали за тем, с каким аппетитом он ест. Здесь это редкое зрелище.
Не успели мы закончить есть, как в палату постучали, и вбежала Виолетта. Она довольно окинула нас взглядом и подбежала сначала к Марсу, а потом ко мне, чтобы сказать «Доброе утро» и обнять. 

- Ну как вы, что снилось?

-Мне приснился огромный торт со свечками и клубничным кремом. - Мечтательно протянул брат.

Виолетта махнула на него рукой. Она давно привыкла к гастрономическим мечтам брата, а сейчас ей хотелось чего-то новенького. Душа девочки требовала приключений. Она не переносила жанр повседневность ни в книгах, ни в жизни. Виолетте вечно требовался экшн.

- Мне ничего не снилось. - Ответил я на вопросительный взгляд сестры. Она закатила глаза и что-то буркнула себе под нос.

По ней было видно, что девочке не терпится поведать нам о своём сне. Поэтому я усадил её на свою кровать и приготовился слушать.

- О, это был потрясающий сон! - Виолетта заёрзала от нетерпения, не зная как начать. - Я видела огромный город с белыми башнями. Город обнесён крепостью, а в центре стоит белый замок с голубым узором. На самом верху крепости сидела девушка в доспехах. Она была такая красивая! И город такой красивый! И замок походил на облако. Такой лёгкий и воздушный. 

- Это был волшебный мир? 

- Да! Мир фантазий! Там можно избавиться от самых ужасных мыслей.

- Каким образом? 

- А еда там какая?

От нас с братом посыпались вопросы. Когда Виола рассказал всё, что помнила, мы начали придумывать этот идеальный мир и живущих там людей. Сестра настояла на том, что она бы стала спасительницей этого мира, если бы он нуждался в этом. Мы решили великодушно согласиться. 

Когда разговор был в самом разгаре, в палату вошёл отец. В руках он держал пакеты с гостинцами, на его плечи был накинут больничный халат. Суд по одежде, отец от нас поедет сразу на работу. Виолетта тут же сорвалась с места и повисла на шее у отца.