Ангелина

Портал. Часть первая

Когда Женя вышла из магазина с пакетом овощей для борща и кочаном, прижатым к груди, на улице начинался дождь - заморосил мелко и, очевидно, надолго.

На скамейке рядом с крыльцом в синем плаще с накинутым капюшоном, из которого торчали две косички пшеничного цвета, сидела девочка и качала плюшевого медведя.

- Баю-баюшки-баю-ю-ю, - тянула она воодушевлённо, не попадая в ноты и сильно картавя. - Не ложися на краю-ю-ю...

Женька переложила тяжёлый пакет и кочан из руки в руку, подошла к ней и уставилась на медведя. У того вместо глаз были пришиты пуговицы - белая и коричневая, - и поэтому вместо зрачков нитками рисовались чёрные крестики. Медведь выглядел пугающим и спать не собирался.

- А хотя давай ложись... - продолжила девочка речитативом, кого-то явно цитируя. - Чё я лезу в твою жизнь...

- Девочка, где твоя мама? - перебила её Женя, поставив пакет на скамейку рядом.

Девочка уставилась на неё:

- Мама пошла в магазин и велела мне сидеть здесь, и ни в коем случае не выходить на дорогу. И с посторонними не заговаривать!

И она затрясла игрушку за лапу так агрессивно, словно терьер на охоте - пойманную добычу.

- В магазин, - отозвалась эхом Женя и бросила взгляд на дверь здания.

И затем сразу взглянула на девочку.

Но на скамейке уже никого не было - только сухое пятно на месте, где та только что сидела.

Женя заозиралась. Ребёнка не было. Как сквозь землю. Это она что ли сама с собой тут?

Дождик усиливался. Женя подхватила пакет, покрепче обняла кочан и, то и дело оглядываясь, пошла до дому.

Что за блин наваждение...

Уже возле дома, рядом с мусорными баками она заметила брошенную игрушку.

Это был тот самый медведь.

Он лежал на мокром асфальте и смотрел пуговицами в серое небо. Передняя лапа у него была полуоторвана.

Женька потопталась рядом с игрушкой. Подбирать вещи с земли, да ещё возле мусорки, - такой привычки никогда у неё не было. Чёрт его знает, кому он там принадлежал до этого... Ну не девочке же привидению? К тому же руки-то заняты.

Медведь выглядел раритетным. Он продолжал пялиться в небо, будто не понимая, как он, такой важный и нужный, мог оказаться здесь.

Женя посмотрела по сторонам - никого вокруг не было. Из-за бака шмыгнула тощая кошка - так неожиданно, что напугала её: Женька вскрикнула и чуть не выронила кочан.

Словом, домой она пришла с медведем.

Долго его намыливала и мочалила на дне ванны, а затем, жамкая, полоскала.

Мокрый медведь отяжелел, но стал вдруг не таким несчастным, как показалось вначале.

Она всегда так стирала мужнину одежду - сначала руками.

Вадька, муж, работал трактористом и вечно был в каком-то мазуте, и пахло от него по вечерам кислыми щами и пармезанским сыром. Он был хороший. Скучноватый, но в общем и целом - мужик. Детей у них не было. А очень хотелось.

Может поэтому её обуздало такое материнское чувство к брошенному медведю? Не говоря уже о девочке-галлюцинации.

- Вообще уже, - заговорила Женя сама с собой, - крыша едет.

Она разобрала пакет с продуктами и принялась варить борщ на свиных рёбрышках. Вадик такое любил.

......

Ночью ей приснились муравьи - появились неожиданно, и их было много, - чёрным ковром они копошились под ногами и щекотливо ползли по ним вверх.

Она дёрнулась во сне, ткнулась лбом в стену и провалилась сквозь неё прямиком на кухню.

Там и очнулась, упираясь переносицей в ножку стола.

Ламинат на полу был жёстким, холодным. Из носа струйкой хлынуло горячее - видать, приложилась-таки при падении через стену.

Что?

Закупорив ноздри ладонью, Женька присела и выпучила глаза. В смы-ы-ысле "через стену"?

Она задрала голову, и сладковатая кровь побежала в горло.

Стена проницаемой не казалась. Отнюдь.

Женя осторожно пощупала нос.

Как она оказалась тут, посреди кухни?

За окном розовела зарница. В доме было тихо. Женя зажмурилась. Странный сон. Это всё он, продолжается, не иначе.

Она стала вставать и со всей дури стукнулась затылком об стол. Ой-й-й. Б-б-б! Больно-то как!

Не сон.

Кое-как затолкав в обе ноздри сосульки из туалетной бумаги, она на цыпочках прошла в спальню. Там, лёжа на животе, мирно сопел Вадик, свесив волосатую руку с кровати.

- Чушь какая-то, - захлопала глазищами Женька. - Ну чушь!

Перегнулась через мужа, пощупала стену. Стена и стена. Обои вон старые, менять их давно пора. Аж истёрлись со временем.

Вадик перестал сопеть, перевалился на другой бок и опрокинул свою лапищу на супружнино место. Пошарил там.

Что-то буркнул недовольно по-своему и опять размеренно засопел.

Женя проникла в ванну, вытащила из носа бумагу в сгустках, отмылась от запёкшейся крови и вернулась обратно в кровать, аккуратно отодвинув руку Вадика, прежде чем лечь.

Но тот всё равно сграбастал её сквозь сон и стиснул так, что аж грудь сдавил.

Медведь, а не человек. Любимый.

Наутро всё позабылось, будто и не бывало. Под глазом был синяк, на затылке шишка. Ну, полунатила, с кем не бывает.

Вадька только поржал над ней - глянул, да как начал хохотать за столом, щедро намазывая на ломоть булки жирного масла, так и ржал всё время, пока собирался на работу.

Так, похахатывая, и ушёл. Аж забыл в холодосе контейнер с едой, заботливо приготовленный Женькой с вечера. Опять вернётся грязный, злой и голодный.

Напоследок только сказал:

- Из дому не ходи, а то скажут...

Женя посмотрела на себя в зеркало.

Оттуда на неё смотрела какая-то алкашка с опухшей рожей, украшенной солидным фингалом. Скажут, что муж приложил, конечно.

Она уселась на кровать так, что ноги оказались свешены, но не до полу. Пошевелила пальцами. Резко обернулась на стену.

По стене чёрной точкой полз муравей.