Ангельская академия

2. Второкурсники

Время близилось к полудню. Затопившее всё и вся солнце не резало глаз. Словно звон миллионов колокольчиков, оно отражалось в бесконечности капель росы. Неохватные просторы сочной зелени полнились немыслимыми гроздьями плодов, которые совершенно непостижимым образом тут и там соседствовали со сказочной красотой неувядающего цветения. Неведомое ни одному из смертных буйство красок тонуло в пронизывающей всё перламутровой дымке...

Тимофей вздохнул и захлопнул окно. Массивная витражная рама закрылась легко и бесшумно. И это в очередной раз вызвало горечь непривычности. Старик завернулся в обветшалые крылья и плюхнулся в бархатное кресло. Несколько минут ворочанья успехов не принесли. Послеобеденный сон не шёл.

Окончательно расстроившись, Тимофей уставился в потолок. И тут осторожно постучали.
— Входи, Гавриил.
Двери мягко распахнулись, на пороге возник архангел. С элегантностью урождённого бессмертного перешагнул порог и поприветствовал хозяина:
— Здравствуй, Тимофей! Вижу, ты опять не в духе.
— Здравствуй. А с чего мне быть в духе? У меня ничего не выходит. Понимаешь, ничего! — Тимофей махнул рукой и попытался отвернуться.
Но Гавриил легонько потянул на себя массивное кресло и тут же развернул к себе недовольного старика.
— Я слышу это уже не первый день.
— Именно! — Тимофей был готов вскричать, — Именно, что не первый день! Не только твоё, но и терпение Господа не безгранично. Я всякий день готов сгореть со стыда! Ну, не получается из меня учитель ангелов! Как вы все этого не понимаете? Не получается!

Но Гавриил не проронил ни слова, лишь улыбнулся уголками губ. 
— Твоя самокритичность похвальна. Но, к сожалению, она далека от понимания реального положения вещей.
— Да всё я понимаю… — голос Тимофея внезапно дрогнул, и Гавриил понял, что ещё чуть-чуть и собеседник расплачется.
— Нет, не понимаешь, — наставительно заявил представитель старшего ангельского сословия, — Ты делаешь успехи. Да, да! И по меркам бессмертных они невероятные. А вот излишнее самобичевание попахивает гордыней.
— Гавриил! — простонал Тимофей, — Ты говорил это сотни раз, а я сотни раз отвечал. Я профессиональный педагог. Но по меркам людей! Я уже много раз говорил, что тесты на восприятие и на ангелах работают. Тутошняя молодёжь, конечно, не так проворна как хомо сапиенсы. Сам понимаешь, лукавый насадил в людские души немало греховной прыти, — старик на несколько секунда замолчал, а потом с горечью бросил: — Я вымотан, Гавриил. Все мои жалкие потуги не приносят и десятой доли ожидаемой отдачи. 
— А вот о цифрах, дорогой мой, давай поговорим не здесь.
— А здесь тогда о чём? — отчаяние в голосе сменилось усталой тоской.
Гавриил одарил старика лучезарной улыбкой.
— Ты теперь ведёшь второй курс. Как тебе студенты? Здравомыслия-то побольше?
Тимофей несколько секунд сокрушённо вздыхал, но всё же ответил:
— Да, но боюсь Игнатий и Андрий меня сведут с ума.
— О, кстати! А как Игнатий в новой группе? Не тушуется паренёк?
— Тушуется? Шутить изволите? Я боялся, что они с Андрием расколют коллектив. Но, слава Богу, нет в них пагубной харизмы.
— Погоди-ка! А почему ты про Андрия так говоришь? Он совершеннейший антипод Игнатию.
Но Тимофей лишь горько усмехнулся.
— Антипод, говоришь? Я тоже так думал. В первый день. Да, они совершенно не похожи. Но в их глазах горят одинаковые искорки.
— Искорки? И что это значит? — заинтересованный архангел даже наклонился к Тимофею.
— Это значит, что натерплюсь я от них бед! Уж поверь моему опыту.
Сказано это было с такой опаской, что Гавриил невольно рассмеялся.
— Тимофей, скажу по секрету, на тебя академия возлагает огромные надежды. И это не смотря на твою переполненную пессимизмом натуру. Смотри на все более жизнерадостно. У тебя второй курс, студенты уже более-менее серьёзные…
— Серьёзные? — Тимофей аж фыркнул, — Как бы не так! Уж сколько мы мусолили вопрос счастья человеческого, а толку ноль! Ты только представь, что над простой пословицей “Глупость — не порок, а счастье” мы бились месяц! Месяц! Андрий меня вообще добил — он на пятисотстраничный реферат развил копеечную тему о противопоставлении горя и счастья. Я чуть не рехнулся, читая его. И знаешь, что он вывел? Что, дескать, горе может быть не от ума, а от недостатка ума! Мало того, что он вообще не смог понять Грибоедова, так ещё и запудрил мозги всей группе. И ты думаешь, я смог его переубедить? Ничего подобного!
Архангел в миг посерьёзнел.
— И что ты предлагаешь?
— Гавриил, ни я, ни другие преподаватели, ни книги, ни увещевания не помогут. Они должны жить в мире людей. Только тогда они чего-то смогут понять в жизни.
— То есть, ты хочешь увеличить число практических занятий?
— Не просто увеличить, а вести всё обучение исключительно на практической основе.
— Увы, Тимофей, мы не можем тратить божественную энергию в столь широких масштабах.
— Понимаю. Отлично понимаю. Но и ты пойми. Что человек, что ангел — это не только продукт воспитания, это ещё и заложенная изначально основа личности. Ведь даже самый гениальный педагог быстрее сойдет с сума, чем выучит тупоголового дитятю. Просто в случае, когда учитель старается передать свой опыт, у ученика велика вероятность выработки привычки жить чужим опытом. Во многих житейских ситуациях она весьма полезна. Недаром же люди часто говорят, что умные учатся на чужих ошибках. Но список чужих ошибок рано или поздно заканчивается. В ином же случае ребенок сам учится набирать опыт. А от учителя нужна только грамотная организация подачи материала. И в этом случае шансы на успех гораздо выше. 

Светлый лик архангела затуманился глубоким раздумьем. Он молча поднялся, степенно прошествовал к выходу, но на пороге обернулся:
— Спасибо, Тимофей! Я тебя понял и постараюсь помочь.

***

Зал заседаний божественной академии был набит битком. Убелённые сединами академики, переполненные важностью бремени профессора, погружённые в проблемы доценты, озабоченные преподаватели… И всё это столпотворение тонуло в немыслимом киселе тишины.

Тимофей опасливо покрутил головой и даже осторожно щёлкнул пальцами. Нет, слух у старика не пропал. И это только усилило гнетущее состояние чужеродности. Дьявольски захотелось ворчать и даже ругаться. Но любая искра гнева тут же гасла, захлёснутая волной доброты, наивности и непонимания в глазах окружающих. Тимофей в очередной раз вздохнул и, демонстративно шурша крыльями, стал усаживаться поудобнее.

А спустя пару мгновений на кафедру взошёл архангел Гавриил. В изысканных и одновременно лишённых пафоса выражениях он поздравил совет академии с грядущим завершением очередного учебного года. И принялся расписывать перспективы.

Но даже спокойная, внятная и грамотная речь, лишённая ненужных отступлений и уточнений, вогнала Тимофея в тоску. Тяжко переживая неизбежный крах своей деятельности, он незаметно отключился от окружающей действительности. Перед глазами старика проплывали лица учеников, в ушах звучали тысячи глупых вопросов. Голова наливалась яростью неприятия всё сильнее. 

Но в какой-то момент Тимофей будто проснулся. Простой и логичный вопрос окатил словно ушат ледяной воды: “Как в безгрешную душу прокрались столь отвратительные эмоции? Как в райское благолепие смогло просочиться то, чего тут не может быть в принципе?” Ответ поразил словно удар грома. Кто-то устало и безрадостно ответил Тимофею: “А не ты ли сам принёс сие?”

Обалдело таращась на окружающих, Тимофей испуганно хватал ртом воздух. К счастью, душевных терзаний старика никто не заметил. Учёный совет, как один, внимал речи архангела.
— Увы, и ангелы могут впасть во грех. Как мы все знаем, последствия этого оказываются катастрофическими. Любая лазейка лукавого, любое зерно тлетворного влияния должно выкорчёвывать немедленно! — архангел сделал паузу и оглядел аудиторию, — У людей есть оборот “выжигать калёным железом”. Конечно это жуткий примитивизм. Но в нём заложена невиданная целеустремлённость. И этому мы должны поучиться. Но и это ещё не всё. Как ни печально, но мы должны стараться предвидеть появление таких проблем. 

После этой фразы зал тут же пришёл в движение. Волна удивлённого шёпота, обеспокоенного гомона и тут и там нарастающих споров в миг накрыла учёный совет.

Архангел несколько секунд молчал, затем поднял ладонь. И зал тут же нырнул в тишину.

— Понимаю, что это совсем непростой вопрос. Возможно, кому-то он даже может показаться неразрешимым. Но это первейшая наша задача! И на вас, преподавателей и пестунов наших новых соратников, прежде всего ложится задача по её решению…

Тимофей горько сглотнул и опустил голову. Слабая надежда, что руководство даст какое-то послабление, помощь или хоть новые перспективы, разбилась вдребезги. Что делать дальше старик попросту не знал. Ему страшно захотелось уйти с этого заседания, и вообще исчезнуть из этого благословенного, но совершенно чуждого места. На какой-то миг он даже осознал себя тем самым “зерном тлетворного влияния”, и от этого ему невыносимо захотелось провалиться куда-то пониже адского пекла. 

Но неожиданно чья-то мягкая ладонь накрыла стариковскую руку и вкрадчивый шёпот прошелестел:
— Уважаемый Тимофей, сейчас будут говорить о вашем курсе.

Старик затравленно кивнул и уставился на докладчика.

— В этом году на второй курс мы имеем полное право возлагать особые надежды. И дело здесь не просто в обновлении преподавательского состава и на удивление сильных студенческих групп. По предложению уважаемого Тимофея мы собираемся серьёзно сдвинуть акцент в сторону практических занятий. И первым мероприятием в свете новых решений будет проведение конкурсной работы в реальных условиях. Посмотрим, кто из второкурсников покажет наиболее высокий коэффициент использования божией благодати. 

В образовавшейся паузе вырвавшийся тяжкий вздох эхом прокатился по залу…

***

Вдохнув словно при нырке на глубину, Тимофей распахнул дверь в аудиторию. Ясные глаза второкурсников как один повернулись в его сторону. Буркнув короткое “Зрасьте!” педагог прошаркал к кафедре. Водрузив перед собой объёмный фолиант, который старик таскал больше для самоуспокоения, посмотрел на молодёжь.
— Ну-с, молодые люди… — Тимофей тут же закашлялся, осознав, что сморозил глупость.
Но никто и не думал смеяться. Старик не впервые оговаривался, называя ангелов людьми, и всё время корил себя за это. Ему было невдомёк, что бессмертная молодёжь в тайне немало завидует смертным. Юнцы поголовно заблуждались, считая, что только людям дарована невероятная свобода выбора. И тот факт, что учитель родился человеком невероятно подстёгивал их трудолюбие.

Откашлявшись, учитель продолжил:
— Должен вас обрадовать: руководство пошло навстречу моим пожеланиям и решило усилить практическую сторону нашей работы. И первой ласточкой станет конкурс на максимальный коэффициент использования Божией благодати. Так! Так! Пожалуйста спокойнее! — напускная строгость в миг смахнула нарастающую волну восхищенного шёпота, — Ваши восторги будут куда уместнее после подведения итогов. А сейчас извольте успокоиться и внимательно выслушать! Конкурс будет проводится среди всех студентов второго курса. Вам даётся месяц на обдумывание вашей стратегии и неделя на воплощение. Количество отпущенной на это божественной энергии… — и Тимофей осёкся, глядя как ученики затаили дыхание, — В общем, вы получите достаточное количество. Но! — старик возвысил голос и даже воздел указующий перст, — Вы должны помнить, что находитесь в реальном мире. И ваши действия никоим образом не должны грубо вмешиваться в поток жизни и нарушать промысел Божий. Я, как ваш преподаватель, смогу только наблюдать. Исправлять же ваши оплошности я не в праве. Помните: вся ответственность за содеянное ляжет только на вас. Вы уже не дети. Так что конкурс будет также и проверкой вашей ответственности.

Произнеся эту тираду, Тимофей внимательно оглядел подопечных. И тут же сердце неприятно кольнуло. Солнце радостного восторга, игравшее на лицах слушателей начало тонуть в облаках страха. Чтобы хоть как-то сгладить момент старик резко сменил и тон и направление беседы:
— Ну, до конкурса ещё далеко, и времени на подготовку достаточно. А чтобы вас лучше подготовить, начнём с повторения пройденного. Итак, определим, что такое счастье. Счастье — это состояние совершенного удовлетворения во всех аспектах жизни. Исходя из природы человеческой, можно выделить два полюса счастья, где оно абсолютно. Первый полюс — это счастье человека, живущего в гармонии с внутренним миром, с разумом занятым решением величайших задач, с душой, истово верящей в Бога. Для такого человека любое потрясение, связанное с окружающим миром — пустяк. Его не заботит достаток, мнение окружающих, состояние здоровья. Даже смерть он принимает с умиротворением. Второй полюс — это счастье человека, живущего только животными позывами. Для него счастье — это неисчерпаемые богатства, неограниченная власть, бесконечно сменяющиеся женщины, страх в глазах других мужчин, личная неприкосновенность и безделие…  

Тимофей всмотрелся в учеников внимательнее. Школяры сопели от усердия, прилежно записывая слова учителя. И только две пары глаз не были устремлены в тетради. Откинув длинные белые космы назад и подперев голову тощей рукой, Андрий устремил взор в потолок. Что-либо слышать погружённый в мечты ученик был не способен. Это старый учитель знал преотлично. Вторым был Игнатий.

Преподаватель на мгновение поймал его взгляд. И он старику очень не понравился. Холодные искорки самодовольства словно снежинки замораживали всеобщее тепло душ. Тимофея аж передёрнуло. Он закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул и продолжил урок.
— Итак, безделие, власть и похоть. Нет, дорогие мои, это полюс не счастья, а псевдосчастья. Так как в этом случае индивидуум все равно страшится смерти. Он может сколь угодно хорохорится, глядя в жерла орудий, готовых открыть огонь, но в душе испытывать страх. Между этими полюсами лежит счастье миллиардов обывателей — людей, считающих себя хорошими, но заботящихся в первую очередь о благе тела, а не души. То, что они считают себя существами положительными, моральными и обязательно справедливыми, таковыми их вовсе не делает. Ибо даже самые благие мысли их вступают в противоречие с делами и поступками, направленными на задачу максимально хорошо устроиться в жизни. Это, на первый взгляд нелогичное противоречие, очень просто объяснить. Дело в том, что любые попытки взаимодействия с обществом с целью улучшения социального статуса в обязательном порядке приводят к нарушению гармонии душевных ориентиров. Этот диссонанс периодически выплёскивается в окружающую реальность. И тогда человек чувствует себя несчастным. А после утешается глупой фразой, что жизнь дескать полосатая, и с этим ничего не поделаешь… 

***

Месяц пролетел незаметно. И чем ближе подходил срок начала конкурса, тем заметнее было волнение на лицах студентов. Погружённые в собственные замыслы они бродили по академии, тихо что-то бормотали, некоторые сбивались в стайки и горячо спорили. Вся академия встала с ног на голову. Многие коллеги с осуждением относились к конкурсу и высказывали Тимофею массу негативных доводов. Но куда больше преподавателей восприняли новацию с восторгом. Освежить патриархальный кисель академической мысли — об этом мечтали давно. И вот кисель грозил превратиться в растревоженный улей. Тимофей понял это когда однажды ночью зашёл в читальный зал. Обычно служивший прибежищем трёх-четырёх мающихся бессонницей стариков теперь же он полнился шумной вознёй студенческой братии. И даже повидавший всё на своём веку библиотекарь счел своим долгом пожаловаться Тимофею:
— Что ж это такое, уважаемый? Я уже все ноги сбил, ходя между рядами с увещеваниями вести себя потише. А ведь ночь на дворе! Ну, куда это годится?!

Но Тимофей только развёл руками.

И вот настал день старта конкурса. В предыдущую ночь Тимофей не сомкнул глаз. Нет, он вовсе не томился волнением. Всё, что могло, уже перегорело за месяц ожидания. Отвечая на вопросы на ежедневных консультациях, Тимофей отлично представлял, что задумали ученики. Весь месяц он старательно прятал улыбку, слыша, как наивно детишки пытаются спрятать замыслы. Простодушным юнцам собственные бесхитростные вопросы казались верхом шпионской хитрости. 

И только Игнатий и Андрий ни разу не обратились к преподавателю. Волнение старика росло как снежный ком. Но когда в последний день студенты представили заявки на божественную энергию, учитель не выдержал. Ворвавшись в кабинет архангела, Тимофей завопил прямо с порога:
— Конкурс надо отменить! Отменить немедленно!
Гавриил удивленно уставился на всклоченного сильнее обычного Тимофея. Но, не перебивая, выслушал выспренную и сбивчивую речь. Когда же силы оставили старика, осторожно заговорил:
— Успокойся, пожалуйста. Я тебя понял. Но и ты выслушай меня. Не так давно ты настаивал на обязательном обучении ребятишек в реальном мире. Не на выполнении практических работ, а именно на переносе всего процесса обучения. Так? Так! А теперь ты говоришь, что это опасно. И чем ты мотивируешь? Тем, что Андрий заказал рекордно большое количество энергии, а Игнатий невиданно малое? Тебе собственное поведение не кажется смешным?
— Нет, не кажется! Я нутром чую, что ничего хорошего из их затей не выйдет!
— Что-что? Я не ослышался? Ты чуешь нутром? Дорогой мой, да ты заговариваешься!
— Да я...
Но Гавриил строго перебил:
— Ты можешь что-либо конкретное предоставить для отмены столь важного учебного задания? Нет? Тогда хочу тебе напомнить, что мы — представители высших сил созидания, и отступать перед надуманными трудностями не в нашей природе, — архангел поднялся и официальным тоном объявил: — Попрошу вас Вас принять все меры по контролю процедуры конкурса. Так же считаю своим долгом напомнить, что вмешиваться  в ход проведения вы не имеете права. Свободны!

***

Достаточно было мимолётного взгляда, чтобы понять — офис тонул в пыли и рутине. Единственный его обитатель отупело уставился в немытое с прошлого года окно. Невидящий взгляд не замечал ни танцующих в солнечном свете снежинок, ни бурлящего в углу комнаты электрочайника, ни мигающих на дисплее сетевых вызовов. 

Старик тихонько приблизился к обитателю офиса. Хотя в осторожности не было никакой нужды — преподаватель был надёжно изолирован как от обнаружения обитателями конкурсных локаций, так и от самих конкурсантов. Тимофей заглянул в лицо человеку и тяжко вздохнул. Чтобы понять ситуацию не понадобился инструментарий высших сил. Житейский опыт давал ответ сразу же. Человек был болен тоской по собственному предназначению. Этот страшный недуг давно разразился настоящей пандемией среди утратившего веру человечества. А у этого офисного обитателя ситуация была хуже некуда. Нет, со здоровьем и достатком было все более-менее. А вот с душою… Тимофей вгляделся в полные тоски очи и едва не заплакал. Человек совершенно не знал чего хочет от жизни. И даже терялся в догадках от того, чего же он не хочет.

Понаблюдав несколько минут удручающую картину, старик наконец опомнился и решил узнать местонахождение ученика. Андрий обнаружился в соседнем помещении. Он был одет в роскошный костюм, шевелюра являла чуть ли не эталон причёски успешного человека, ботинки, явно сработанные на заказ, сверкали зеркальной кожей. И при всём этом великолепии Андрий активировал невидимость. Ситуация слегка озадачила преподавателя. Но через мгновение всё прояснилось.

Глаза клерка обрели ясность и уставились в монитор. Человек скверно выругался, дал отбой сетевым вызовам, затем резко встал, потянулся и снова рухнул в кресло. На лице тотчас же нарисовалась кислая мина. Рука залезла в ящик стола, нащупала там бутыль газировки. Несколько зычных глотков слегка всколыхнули пыльную тишь кабинета. Человек откинулся и, глядя в потолок, произнёс:
— Эх… Купить бы чего-нибудь хорошего… 
И тут же заскучавший студент встрепенулся. Он поправил щегольской галстук и постучал в дверь.
По лицу клерка прокатилась настоящая волна горечи и обречённости. Превозмогая себя, выдавил:
— Ну, кто там ещё? Заходите... 

Но дверь не открылась. Андрий прошёл сквозь неё. У клерка отпала челюсть, у Тимофея тоже.
— Доброго дня! — голос молодого ангела полнился неведомой доселе уверенностью, — У меня к вам дело, милейший.
Студент развалился в гостевом кресле, закинув по-барски ногу на ногу и улыбнулся столь тошнотворно, что Тимофея пробила испарина. Тем временем офисный обитатель начал понемногу приходить в себя:
— В...вы кто? Что вам надо? — человек готов был вот-вот сорваться на крик.
Но Андрий миролюбиво поднял ладони:
— Ну, что вы так перепугались! Помилуйте, никто не собирается причинять вам что-либо плохое. Напротив! У меня к вам совершенно уникальное предложение…
Андрий не договорил, ибо клерк пулей вылетел из кресла, забился в самый дальний угол кабинета и дрожащей рукой вытащил на свет божий нательный крестик.
— Изыди! Сатана! — от крика аж зазвенели стёкла.
— Пожалуйста, успокойтесь, — Андрий щедро плеснул грустного елея, — Я из другого ведомства. И ещё раз повторяю — никто не собирается делать вам дурно. Пожалуйста присядьте и выслушайте.
Бледный как мел офисный обитатель осторожно уселся на дальний диванчик и, заикаясь, спросил:
— Что вы хотите?
— Ах, дорогой мой, — и Андрий театрально всплеснул руками, — Не важно, чего хочу я. Гораздо важнее то, чего хотите вы. Да, именно вы. Вот, за последние пять лет вы произнесли фразу “Купить бы чего-нибудь хорошего” более семи тысяч раз. Это достижение! Я наблюдал за вами. Зарабатываете вы неплохо да и покупаете себе порой весьма достойные и даже дорогие вещи. Вы действительно что-то хотите купить? Мне кажется, в вашей ситуации должно хотеться чего-то иного… Вы так не думаете?
— О чём вы? — в голос клерка понемногу начало проникать спокойствие.
— Ну, обычно в вашей ситуации люди желают чего-либо из нематериальных благ. Кои, как известно, купить практически невозможно. И я не собираюсь нарушать это правило. Купля-продажа — не мой профиль. Но в безвозмездном предоставлении готов помочь.
— Вы хотите мою душу? — человек от ужаса выпучил глаза до невероятных размеров.
— Бросьте это! — неожиданно мощно рявкнул Андрий, — Неужели вы считаете, что ваша душа столь ценна, что высшие силы могут ей заинтересоваться? Полноте! Вы не пропащий грешник, но и до праведника вам далеко. Таких, как вы, — миллиарды! Вам просто повезло.
— Тогда что вам нужно? — клерк понемногу начал вести себя адекватно.
— Предлагаю вам соглашение. В течение недели вы загадываете тысячу заветных желаний…
— Сколько? — запинающимся голосом пробормотал человек.
— Тысячу. Да, именно тысячу. Я не джин, чтобы ограничивать вас жалкими тремя попытками. Потому исполню ровно одну тысячу ваших заветных желаний.
— А в замен?
— Ну, что ж вы так меркантильны! — Андрий почти отечески журил несчастного клерка, — В замен от вас мне ничего не нужно. Ничего! Но чтобы ваши желания исполнились, вы должны соблюсти некоторые правила. Первое: желания должны быть загаданы в течении семи календарных дней. Не беспокойтесь, ваш внеплановый отпуск уже согласован с руководством компании. Так что никто нам не помешает. Второе: желаний должно быть ровно тысяча. Ни больше, ни меньше. Третье: десять желаний вы загадаете для меня.
— Для вас? А вы сами не можете исполнить свои желания?
— О, нет! Вы меня не так поняли. Вы просто будете загадывать, а я заберу из загаданного только десять. Но на свой выбор. Надеюсь, издержки всемогущества в один процент вас не обидят? И последнее: если вы вознамеритесь отказаться хотя бы от одного единственного желания, то все остальные будут тут же аннулированы… 

Старик слушал и не верил своим ушам. Один из его лучших учеников по какой-то неведомой причине решил напялить одну из чудовищных личин слуг сатаны. Тимофей ринулся прочь. Он рассекал воздух, изо всех сил напрягая дряхлые крылья. Но от кошмарных мыслей было не сбежать. Всё вокруг казалось мерзкой изощрённой карикатурой. Солнце не грело, а жгло. Ветер выл словно пропащий завсегдатай адских застенков. Даже благодатная бирюза небес в этот момент виделась лишь бесконечным куском льда.

Тимофей рухнул у самого крыльца. Горячие слёзы градом катились из повидавших казалось бы всё глаз, рыдания безжалостно сотрясали дряблое искалеченное тело, кулаки судорожно тискали пучки райской травы. А в ушах всё громче звучал полный омерзительной отравы голос ученика… 

Внезапно сильные руки подхватили Тимофея, словно пушинку, осторожно отнесли в дом, уложили в кровать.
— Ну, что стряслось, Тимофей? — полный неподдельного участия голос архангела в мгновение вернул старика в норму.
Несколько секунд старый учитель вглядывался в благой лик, а потом, словно на исповеди, выложил о катастрофическом фиаско Андрия. Без малейшей жалости к себе каялся, что проморгал, как ученик пропитался греховными мыслями и скатился к потаканию людским порокам. Без утайки поведал о произошедшем общении Андрия с объектом конкурсного воздействия.

Гавриил долго молчал, затем поднялся и медленно произнёс:
— Нельзя судить день по рассвету.

И Тимофей остался в одиночестве.

***

Утро следующего дня Тимофей встретил в состоянии полной готовности. Готовности ко всему. Он запретил себе даже на мгновение вспоминать о провале Андрия, анализировать причины его поступка и уж тем более задумываться о своём грядущем наказании. Выбор для наблюдателя в его положении был невелик — и Тимофей отправился в локацию Игнатия.

Он оказался на залитой солнцем улице. Утренний час-пик бурлил в городском котле. Снующие авто, спешащие пешеходы, непрерывный гул, топот, рёв моторов, выкрики из рекламных рупоров, пёстрая мазня афиш… Всё это едва не свело с ума престарелого ангела. Но Тимофей вовремя спохватился. Отстранившись от шума и даже прикрыв глаза, старик тут же почувствовал присутствие ученика. Игнатий был рядом, буквально в двух шагах. Но учитель его не видел. 

Озадаченный этим фактом, Тимофей покрутил головой. Рядом по-прежнему было пусто. Людской поток огибал незримого гостя. Тимофей даже не вглядывался в лица, ибо чувствовал, что ученик рядом и он неподвижен. Подивившись странному факту, Тимофей начал методично изучать близлежащее пространство. И через пару минут конкурсант обнаружился.

Изумлению старика не было конца. Всё мизерное количество запрошенной божественной энергии было потрачено на превращение ученика в светофор. Это было столь поразительно, что Тимофей даже не пожелал верить очевидному факту. Он вывалился из конкурсной локации и тут же бросился к совету наблюдателей. Но удивлённые не меньше его старики подтвердили — Игнатий потратил всю энергию на превращение в электрический фонарь для регулирования дорожного движения.

Совершенно сбитый с толку учитель покрутился на людном перекрёстке и, не придумав ничего путного, просто устроился на крыше стоящего напротив павильона. И стал наблюдать.

Просидев битый час и пялясь на бесконечные вереницы авто, Тимофей полностью уверился, что и с Игнатием не всё ладно. Одна за другой начали вползать мысли о невероятной диверсии в ангельской академии. Старик уже был готов возвращаться и бить тревогу, когда произошло совершенно удивительное событие.

Летящая на полной скорости к перекрёстку машина должна была остановиться, и переполненный нервозностью водитель уже начал сбрасывать ход, когда им был дарован зелёный свет. Педаль газа ушла вниз, и машина пулей скрылась с перекрёстка. Изумлённый преподаватель лишь проводил уносящееся авто. Но от опытного глаза не скрылось, что эмоциональный фон пассажиров резко прибавил положительных тонов. Заинтригованный этим фактом, престарелый ангел ринулся вдогонку.

Загадка разрешилась элементарно — муж спешил отвезти жену в родильный дом. А старик подивился выдумке ученика. Подумать только, ведь простой световой сигнал может сыграть чрезвычайно важную, и даже ключевую роль в жизни человека. Сколько возможностей было упущено человечеством из-за банальной нехватки мгновений? Бездна!

“Да, Игнатий и впрямь талантище!” Гордость за ученика окрылила старика настолько, что он позабыл обо всём на свете. Для Тимофея перестал существовать конкурс, враз испарились мучившие неудачи на поприще преподавания. Даже отвратительный казус с Андрием растаял и забылся как сон.

Старик часами с превеликим наслаждением любовался на железный фонарь, что при первой же возможности дарил людям мгновения счастья. Вот студент опаздывает на государственный экзамен, а волнующийся безработный на собеседование. Но вспыхивает лампочка — и зелёный свет дарит надежду.А вот совершенно иной случай — по ночному городу летит бандитский родстер, а полиция безнадёжно отстает. Но лампочки загораются в совершенно невозможной комбинации, и на перерез выродкам выезжает самосвал. Удар несильный, все живы и едут дальше. Но уже в наручниках.

Дни конкурса полетели как узоры в калейдоскопе. Созерцая работу ученика, у Тимофея не оставалось вопросов о победителе. Но всё настойчивее в мысли стучалось беспокойство, а полные надменности взгляды ученика, которые учитель ловил весь семестр тревожили всё сильнее и сильнее.

***

И вот последний день конкурса. Тимофей и представить не мог, что кто-то из студентов сможет переплюнуть Игнатия. Уж больно нереально громадным вышло соотношение полученной благости к затраченной. 

“Но что будет дальше? Сможет ли Игнатий себя контролировать? Как сложатся отношения в группе? А с новым преподавателем? Меня-то явно сместят. Но вряд ли этим ограничатся. В любом случае, учителем мне не быть. А вот как ему быть ангелом?..”

До завершения конкурса оставались минуты, а эти размышления не давали старику покоя. 

Но внезапно звук бьющегося стекла отвлёк Тимофея. Он тут же повернулся на шум.

Малолетний сорванец решил проверить свою меткость и вдребезги разнёс красный фонарь светофора. И сразу же сердце старца словно кольнуло раскалённой иглой. Учитель только сейчас осознал, что ученик и мизерной доли божественной энергии не потратил на вспомогательные элементы, а о собственной безопасности на конкурсной локации и не думал заботится.

Все помыслы учителя заметались вокруг простейшего вопроса с традиционно сложным решением “Что делать?” Но через пару мгновений суматоха мыслей лопнула как мыльный пузырь. Её просто-напросто смыло грохотом сотрясшей перекрёсток аварии.

Через миллионные доли секунды Тимофей оказался рядом. Но и ангелам порой не хватает времени. Мысли ещё цепляющийся за жизнь девушки обожгли старика сильнее самого крутого кипятка. Содрогаясь, он всмотрелся в ещё полные жизни глаза.

Мысли неслись как в многомерном потоке: “О Боже! Ей нет и двадцати. Глаза! Глаза  
распахнуты. Она удивлена, ещё не понимает…  Губы шепчут про опоздание в аэропорт... А жизнь уже утекает. Что делать? Почему наши не спешат? Где их носит? Я же не в праве остановить это…”

Казалось, время растянулось до невероятных пределов. Мир не двигался. Пропали звуки, исчезло мельтешение. Тимофей заметил застывшие в воздухе осколки стекла.

“А… Вот оно что… Конкурс кончился. С локации снимают магическое ограничение” — запоздало сообразил Тимофей. Он повернулся к светофору. Но его уже не было. На парапете в своём привычном облике сидел и рыдал Игнатий. Старик прошаркал к ученику и, только подойдя, заметил, что по лицу текут кровавые слёзы.

Старик упал на колени перед учеником, дрожащие ладони обняли мальчишеские плечи. Из горла Тимофея вырвался стон, и ученик тут же поднял голову. Секундный взгляд заставил учителя отшатнуться. Сочащаяся кровью глазница выглядела кошмарно, но вовсе не ранение повергло в ужас старика. Единственный глаз ученика пылал таким огнём боли и раскаяния, что пытки адского заточения тут же показались Тимофею сущей безделицей. Муки души юного ангела безжалостно рвали разум. Никакие объяснения произошедшего ученик воспринять был уже не способен. Упавший учитель с содроганием смотрел как разум покидает ученика. Счёт шёл на мгновения.

И тут Тимофея посетило озарение. Элементарное решение, на которое в иных обстоятельствах учитель вряд ли бы отважился.
— Игнатий! — голос внезапно обрёл жёсткость и мощь, — Прекрати немедленно! Ты повинен в непоправимом. Но это ошибка. Очередная твоя ошибка. Ты далеко не гений, а переполненный амбициями сопляк. Но я поправлю твою ошибку.

Тимофей приблизился к разбитой машине, закатал рукава, вздохнул и выпустил в тело девушки последние остатки своей божественной энергии… 

Старик покачнулся, тикнули часы, градом посыпались осколки, перекрёсток наполнился шумом и криком. Всего этого старик уже не помнил. Совершив запретное несанкционированное влияние, он тут же утратил способность находиться в мире людей. Он уже не видел как спасатели вытаскивают перепуганную девчушку, как она хлопает ресницами и не может связать двух слов, как разводит руками удивлённый медик…

***

Впервые Тимофей пробудился, не открывая глаз. Он отлично помнил, что совершил и смотреть на антураж чистилища не было никакого желания. Хотелось побыть ещё хоть несколько секунд в блаженном неведении. “Надо же, а кровать тут мягкая! И пахнет как дома…” — удивился собственным ощущениям бывший преподаватель.
— Ну, и сколько ты вознамерился валяться? — знакомый голос подбросил учителя на кровати.
— Гавриил, ты что тут делаешь? — изумлению не было границ.
— Тут? А где по-твоему мы находимся?
— Я должен быть в чистилище и ждать решения своей участи. Но… — Тимофей окинул взглядом свою комнату, — я дома. Почему?
— Потому, что рано тебе в чистилище. А вот на заседание ученого совета мы уже опаздываем. Поднимайся!

Ничего не понимающий, но полный дурных предчувствий старик поплёлся за архангелом.

Стоило архангелу переступить порог и гудящий, словно потревоженный улей, зал академии вмиг притих. Гавриил молча указал Тимофею на свободное место в первом ряду, а сам взошёл на трибуну.

— Уважаемый учёный совет! Сегодня мы подводим итоги первого в своем роде практического задания, которое выполняли студенты второго курса. Не скрою, результаты ожидались несколько иные, — архангел осторожно глянул на готового сгореть со стыда Тимофея, — Но как бы то ни было, а я должен всех нас поздравить с успешным преодолением данного испытания.

Тимофею показалось, что он ослышался. Старик с открытым ртом поглядел на докладчика и попытался что-то сказать. Но Гавриил хорошо поставленным голосом повторил ещё раз:
— Да, все студенты справились с заданием. Кто-то более успешно, кто-то менее. Но, ещё раз повторю, что конкурсную задачу решили все. И позвольте в первую очередь отметить студента, занявшего первое место. Его конкурсная работа поистине великолепна. Как по замыслу, так и по исполнению. Не буду скрывать, что первоначально многим она показалась… э… несколько фривольной. Уважаемый Тимофей даже впал в тяжкое огорчение. И не мудрено! Ведь наш победитель Андрий практически скопировал манеру поведения слуг врага рода человеческого.

В зале тут же поднялся шум. Непосвященные в суть происходящего начали с возмущением высказывать претензии как учредителям конкурса, так и его судейской коллегии. При этом сыпались обвинения одно серьёзнее другого.

Тимофей всего этого не слышал. Старик сидел и не верил происходящему. Слова, произнесённые Гавриилом казались слуховой галлюцинацией. Ничего иного старый учитель не мог себе и вообразить. Но в небесных чертогах не было места душевным болестям, и бредовые видения не могли ни при каких обстоятельствах беспокоить бессмертных слуг Престола Господня.

— Попрошу тишины! Уважаемые члены совета, вы отлично понимаете, что в отравленном сатаной мире ангельский образ, как это ни покажется кощунственным, вызовет скорее отвращение, нежели приятие. Потому применённый Андрием камуфляж вполне себя оправдал.
— А можно поподробнее о работе Андрия? — подал голос сухопарый профессор из пятого ряда.
— Охотно! Объект работы Андрия был ничем не выдающийся среднестатистический человек, пытающийся забить пустоту души материальными приобретениями. Согласитесь, случай типичнейший. Так вот, студент явился к нему и предложил выполнить тысячу любых желаний. Да, да тысячу. Сразу хочу предупредить возможные вопросы и сообщить, что Андрий действительно выполнил все заявленные человеком желания, на что предварительно было выделено колоссальное количество божественной энергии. Желания исполнялись при условии соблюдения следующих ограничений. А именно: ограничение по времени проведения конкурса, строгого соблюдения общего количества желаний, а так же  обязательной отдачи десяти желаний Андрию.
— И чем же это отличается от богомерзкого обмана слугами нечистого? — возмущённый вопрос того же сухопарого профессора породил в зале настоящий гвалт.
— Прошу вас! Тише пожалуйста! Ну, во-первых ни о каком духовном растлении в данном случае речи нет. Во время общения Андрий очень умело направлял все постыдные, а порой даже преступные замыслы человека в безопасное русло. И это, в свою очередь, раскрыло немалый талант студента! Во-вторых, даже если бы человек вознамерился потребовать исполнения всех желаний, то никто бы этому не стал противиться. Это чётко зафиксировано в плане конкурсной работы, который был загодя предоставлен каждым конкурсантом в комиссию в запечатанном конверте.
— Погодите, так желания человека не были исполнены? Или как понимать вашу фразу о требовании человеком исполнения всех желаний? — не унимался сухопарый.
— Всё упирается в последний пункт. Видите ли, на самом деле желаний у людей гораздо меньше, чем тысяча. И напряжённо выдумывая что-то новое, человек постепенно уходит от размышления на тему материальных благ. Чем больше желаний, тем сильнее понимание тщетности мира потребления. Когда же человек выжал из себя всю тысячу, то среди них был поистине золотой десяток запросов самой души. Вот их-то наш победитель и отследил. И соответственно объявил человеку, что забирает их себе. Что же в результате? А в результате на простого человека снизошло великое, и в тоже время простое понимание, что те заветные десять желаний куда дороже, чем девятьсот девяносто запросов различных атрибутов богатства и славы. И вполне заслуженной наградой явилось дарование Андрием человеку исполнения именно заветной десятки. Ну, каково?

Зал вспыхнул аплодисментами и выкриками “Браво!” Овация длилась несколько минут, а совершенно растерянный Тимофей только хлопал глазами.

— Но, должен также сообщить, что не обошлось без печальных моментов. Увы, наш дорогой и уважаемый коллега нарушил запрет на несанкционированное использование божией благодати. Уже после окончания конкурса уважаемый Тимофей в нарушение промысла Божиего вернул к жизни пострадавшую деву.

От услышанного зал окаменел. Тимофей опустил глаза и покорно готовился принять низвержение. Но пауза длилась недолго.

— Но то, что я сейчас сообщил уважаемому собранию полностью не исчерпывает суть дела. Поэтому хочу напомнить, о чем в этом зале мы говорили ещё до начала конкурса. А говорили о том, что и ангелы могут впасть во грех. И о том, что допускать это нельзя ни в коем случае! Работа в этом направлении архиважна! И вот с успехом в этой работе я хочу поздравить уважаемого Тимофея.

Услыхав последнюю фразу, Тимофей понял, что ни смотря на райские условия, ему каким-то образом удалось рехнуться.

— Да, да! Я сказал именно то, что вы услышали. Я не снимаю с Тимофея ответственности за самовольное нарушение промысла Божиего. Я хочу сказать о другом. Зерно гордыни, засевшее в душе Игнатия было успешно уничтожено. И не последнюю роль здесь сыграл преподаватель. Не скрою, высшие ангельские чины долго совещались. Аргументы “За” и “Против” были равновесны. Сложившаяся ситуация требовала разрешения. И, честно скажу, я не представлял, как можно выйти из создавшегося положения. Но нас всех спас… регламент. Да, регламент проведения конкурса. А в нём сказано, что победитель, в качестве приза, может произвести одно положительное влияние любого уровня по своему разумению.

В зале настала тишина как в первый день Творения. Тимофей медленно поднял голову. 
— Андрий пожелал, чтобы уважаемый Тимофей продолжал исполнять обязанности преподавателя божественной академии до страшного суда.