Антакарана. Квест в реальности

Игра. День восьмой. Финал

Мое утреннее пробуждение начинается с двух вещей: чудовищной головной боли, вызванной манипуляциями координатора с моим мозгом, и неожиданного и очень яркого воспоминания.

— Виктория, то, что ты сидишь здесь, вовсе не означает, что с тобой что-то не так.

— Если я говорю с психиатром, значит я сумасшедшая, — упрямо повторяю я и начинаю всхлипывать от обиды.

— Во-первых, не с психиатром, а с психотерапевтом. Моя задача заключается не в том, чтобы лечить сумасшедших, а в том, чтобы помогать людям преодолевать временные трудности, — голос доктора мягкий и очень дружелюбный. По правде говоря, он мне нравится, как и комната, в которой проходит наша беседа. Я ожидала увидеть людей в белых халатах с огромными успокоительными шприцами в руках и пациентов в смирительных рубашках. Вместо этого кабинет выглядит довольно уютно, а доктор носит обычные джинсы и свитер. Мы сидим на мягких креслах друг против друга, а между нами располагается небольшой столик, на котором стоит манящая ваза с шоколадными конфетами.

— Но дети в школе будут смеяться, когда узнают о том, что я была здесь!

— Никто ни о чем не узнает, я обещаю тебе, Виктория. Все, о чем мы говорим здесь останется нашей тайной.

Доктор сразу располагает к себе теплой улыбкой и добрыми глазами. Он внимательно смотрит на меня из-под очков и иногда потирает свою небольшую бороду. Мне приходит в голову, что в белом халате он бы очень был похож на Доктора Айболита из одной известной детской книжки.

— Я здесь только потому, что обещала своим родителям поговорить с Вами, — предупреждаю я его.

— Мне это известно, — улыбается доктор Айболит. После небольшой паузы он добавляет, — Виктория, ты говорила, что своим поступком хотела обратить на себя внимание мамы?

Я молча киваю.

— При этом ты не планировала наказать своих родителей? Например, сделать им больно или заставить плакать?

Я испуганно смотрю на него:

— Нет, нет! Конечно же, нет! Мне бы никогда и в голову не пришло причинить вред родителям!

— И ты не хотела умереть сама? То есть хотела, но не задумывалась о том, что будет после, — мягко продолжает он.

— Нет. Не могу себе представить, что больше никогда в жизни не попробую шоколадного мороженного или конфет, — я краем глаза смотрю на вазочку на его столе. — Но я уже много раз говорила, как мне жаль и что это больше не повторится. Почему мы снова возвращаемся к этой теме? — я начинаю сердиться. Потому что, по правде говоря, мне очень стыдно за свою слабость и недальновидность и обсуждать с кем-либо этот поступок заставляет меня выглядеть, мягко говоря, глупой девочкой.

— Мне лишь хочется убедиться, что это действительно не произойдет второй раз, — говорит доктор.

— Нет, конечно. К тому же мама спрятала все таблетки...

— Мы не говорим о таблетках. Есть много других способов, ты же знаешь.

— Ни за что! — заверяю его я.

— Отлично, — он с удовлетворением откидывается на спинку стула.

— Тогда мне можно идти? — я встаю со стула и направляюсь к двери.

— Постой, пожалуйста. Виктория, мне хотелось бы обсудить с тобой кое-что еще. Твой отец упоминал, что в последнее время ты часто ходишь во сне?

— Наверное, это так. Пару раз мне доводилось просыпаться на кухне или в спальне родителей, — пожимаю я плечами.

— Их очень волнует это. Давай попробуем вместе разобраться в причине такого поведения.

На этом видение заканчивается и как бы я ни цеплялась за него, мне не удается вспомнить, что было дальше. Внутреннее чутье подсказывает, как важен именно этот эпизод моего прошлого. Если бы только мне удалось вспомнить и понять, что же со мной происходит! Но чем больше я пытаюсь реконструировать в голове разговор с доктором, тем дальше он ускользает. Одно ясно совершенно точно: что-то со мной было не так, раз я оказалась на том кресле с глазу на глаз с психотерапевтом. И дело не в попытке проглотить таблетки. Кажется, я ходила во сне. Даже не знаю, можно ли это отнести к психическим расстройствам и если да, то насколько серьезно это было в моем случае. Возможно ли такое, что и сейчас я каждую ночь встаю и хожу по ячейке или даже всему Бунгало? Или координатор вырубает полностью не только наше сознание, но и способность двигаться? На эти вопросы у меня нет ответов, и никто не сможет мне их дать. Является ли это ключом к главной загадке квеста? Если бы только я могла вспомнить, чем закончился тогда наш разговор с доктором...

Все это проносится в моей голове со скоростью света. А следом: сегодня финал Великой Игры. Последний рывок и долгожданная свобода.

Открываю глаза, головная боль и тошнота постепенно отступают. Вокруг царит кромешная тьма. Как бы я ни моргала и ни пыталась разглядеть окружение, мои глаза не могут привыкнуть к темноте. Я лежу на скалистой поверхности, значит, это может быть пещера, подземелье или катакомба. С содроганием вспоминаю затопляемые пещеры и вчерашние катакомбы. Начало не обещает ничего хорошего.

— Есть здесь кто-нибудь? — раздается встревоженный голос Блонды. По крайней мере, мы не проснулись поодиночке, как вчера.

— Я здесь, — отзывается откуда-то слева Планк.