Антимаг

16. Часть вторая. Колдовские тайны

Осенний ветерок шелестел травой, невысоко поднимал дорожную пыль, несмело играл седыми волосами учителя и трепал подол его длинных выцветших одежд. Фихт недвижно стоял на краю дороги и пристально всматривался вдаль, воткнув посох в землю. Точно всем своим видом говорил, что никакой ураган, никакая буря не сдвинут его и на полшага с этого места. Из-за своей накидки, широкой у плеч и ног, но узкой у пояса, издали маг напоминал большие песочные часы.

Небо хмурилось. Старый колдун тоже.

Он был зол. Страшно зол. Как дворовый пес, заприметивший чужаков, только что не лаял. Его густые брови сурово жались к переносице, глаза и вовсе метали почти ощутимые искры гнева. Он не любил, когда я оставлял село: боялся не то за себя, не то за меня, не то за нас обоих. Он встречал меня неподалеку от ворот, и это был дурной знак; за три года учебы я хорошо узнал своего учителя. Старый колдун редко покидал собственный дом, еще реже — пределы своего двора. Стряслось то, чего я опасался больше всего на свете. О чем старался не думать на протяжении пути. Кто-то из завистливых сельчан шепнул Фихту о моих городских проделках.

Я еле заметно улыбнулся, вспоминая выступление ярмарочных магов — неудачное выступление ярмарочных магов. Наверное, до сих пор синяки да ссадины зализывают. Ух, и досталось им от разгневанной публики, едва ноги унесли. Сами виноваты. Вели бы себя скромнее, глядишь — и не обокрал бы так сильно. А то «великие да величайшие», «повелители пламени и ветра», «лучшие представители магических школ». Одна мысль — и все их величие у меня в кулаке. Ни пламени, ни ветра, ни чудес. Только тяжелое дыхание, безмерное удивление и летящие из толпы камни да гнилые помидоры вместо монет.

Не удержался. Три года терпел. Ну, надоело день изо дня вытягивать одну и ту же магию из этого старого колдуна. Хотелось, наконец, опробовать свои силы. Нет, какая все-таки собака обо мне натявкала?! Узнать бы ее. Марта не могла, она все время была рядом со мной. Да и возница вроде бы не мог. Разве что с голубем кто передал? Небеса! Достанется мне сегодня.

Я убрал улыбку с лица и, понурившись, вошел во двор, с сочувствием наблюдая за учителем. Фихт проводил меня мрачным взглядом (другого ждать было сложно) и опять уставился вдаль, как дозорный на крепостной башне в ожидании вторжения. Дед, а, дед, да сто лет уже как про тебя маги забыли, — хотелось возразить. Но для возражений время было неподходящим, и я лишь тихо вздохнул, глядя, как учитель осматривается по сторонам. Все время убийцы мерещатся. Бывает, как вскочит с постели посреди ночи, за посох схватится и давай по темным углам зыркать. Глаза злые, блестят. А случается во сне не своим голосом заговорит, да так грозно — что мурашки по коже. Словно живет кто-то в нем другой, просится наружу.

Год назад постучали в наши ворота бродяжки. Четверо. Погорельцы из какого-то соседнего села. Чумазые, грустные и такие тощие, что не подать им — небеса гневить. Да только не успел я им ничего подать. Фихт их как увидел, сразу за посох схватился и ну гнать подальше со двора. Он и местных сельчан никогда не жаловал, а уж чужаков… Совсем ума лишился.

Колдун закрыл ворота, прислушался и кивнул на приоткрытую дверь. Я покорно направился в дом, где с радостью развалился в кресле. После дороги хотелось спать. Я зевнул и огляделся. Ничего не изменилось. В доме сельского колдуна никогда и ничего не менялось. Да и в самом селе по большому счету тоже. Тоска. В городе интереснее. Там — настоящая жизнь. Там постоянно что-то происходит, что-то меняется. Но в селе мать, Марта и — я взглянул на вошедшего учителя — и Фихт.

Он зло хлопнул дверью и шибанул о стену посохом.

— Глупец! Глупец! — уже с порога зашипел колдун.

Старая песнь. Стоит мне уехать в город…

— Я же тебя предупреждал! Ты даже не представляешь, что с тобой может случиться, если маги пронюхают о твоем таланте.

Да что со мной может случиться, с усмешкой подумал я. Пусть попробуют. Я буду только рад.

— В лучшем случае тебя просто убьют! Ты этого хочешь?

Фихт затряс кулаками. За все три года учебы он ни разу не пустил их в ход, хотя гневался на меня частенько и, чего уж там, по делу. Даже сейчас сдерживал себя из всех сел. Шипел, кряхтел, но сдерживал. Впрочем, дай он увесистую оплеуху, я бы нисколько его не осудил. Я бы…