Антимаг

17

— Анхельм? — Он с испугом подскочил ко мне, разжимая кулаки. — Что с тобой? — Он заглянул мне в глаза и взял за плечо.

Что-то изменилось. Его ладони сверкали всеми цветами радуги. И с каждым мигом радужное свечение становилось сильнее. Вслед за ладонями в ярких пылинках скрылись руки, потом плечи, грудь и волосы.

Я зажмурился, стараясь прогнать проклятое свечение, пожравшее моего учителя, но стало только хуже. Из темноты на меня смотрел старик, созданный из облака яркой разноцветной пыли. Мне стало не по себе, и я открыл глаза. Свечение никуда не исчезло, хотя и стало бледнее.

— Анхельм? — Фихт легонько потряс меня за плечо. — Скажи, наконец, что случилось? На тебе лица нет.

— Это с тобой что-то случилось. Ты весь сверкаешь, как… радуга, — не сводя с него глаз, ответил я. — Я вижу, как бьется твое сердце.

Страшно было даже пошевелиться. Не говоря уже о том, чтобы стряхнуть сверкающую руку с собственного плеча. Мне казалось, что если я сделаю так, то режущее глаза свечение перебросится на меня, и в тот же миг я тоже стану радужным человеком. А им мне быть не хотелось.

По крыше застучал дождь, потекли по окнам тонкие струйки. Нестерпимо захотелось выбежать из дома. Подальше от этих кошачьих голов, развешанных на стенах, подальше от странного колдуна, сверкающего как радуга. Рвануться туда — навстречу осеннему дождю, чтобы смыть с себя следы магии и магиаты. Ощутить под ногами мокрую землю, а не сотканный из кошачьей шерсти толстый ковер, почувствовать, как холодные капли разбиваются о тело, как мокнет голова. Но я понимал, что ни один дождь в мире не смоет магию. Колдун рассказывал, что рано или поздно я смогу не только пить магию, но и видеть ее рождение, как видел его Цериус — первый антимаг, которого жестоко убили завистливые колдуны. Момент настал.

Фихт наконец-то убрал руку, а я что было сил вжался в кресло, на всякий случай поднял ноги. И только сейчас заметил, что сверкает не только мой учитель, а едва ли не каждый предмет в доме. На моем плече медленно гас отпечаток колдовской ладони. Все в доме — от часов до половиц — вдруг стало каким-то другим, незнакомым, враждебным.

— Наконец-то! — воскликнул колдун. — Ты ее видишь! Ты видишь ее, мой мальчик!

Непонятно с какой радости он громко хлопнул в ладоши, и из-под них тотчас прыснули разноцветные частицы. Они немного покружили в воздухе, а после исчезли. Стало жарко. Разноцветные пылинки летели из учительского рта, из ноздрей, сверкали на его глазах и губах. Они были повсюду. И я ничего не мог с ними поделать.

— Теперь ты видишь магиату, — улыбнулся Фихт своей разноцветной улыбкой. — Ну, посмотри на себя.

Я со страхом опустил глаза и замер, разглядывая собственное тело. Краденая магия текла по венам. Белые, как молоко, синие и желтые струйки сплетались, растягивались, смешивались вместе с кровью, катились по костям и совершенно безболезненно протыкали плоть. Магия сверкала везде. Я почти ничем не отличался от своего радужного учителя. Смотреть на себя было жутко. Впервые за три года я позавидовал сельским детям, которые не видели ни магии, ни магиаты. Не видели, как в старом колдовском теле бьется сердце и тянутся разноцветные вены.

— Можно от этого избавиться? — с надеждой спросил я, глядя в сторону. — Мне плохо.

— Конечно, — ответил колдун и подошел к зеркалу. — Скоро ты сам научишься управлять антимагическим зрением, как Цериус. Но пока придется потерпеть. Он поведал мне, что нужно делать. Посмотри на мое отражение. Внимательно.

Посмотрел: в зеркале стоял прежний Фихт.

— Теперь гляди на меня, но держи отражение в памяти. Каждый волосок на моей голове, каждую морщинку на моем лице. И постарайся соединить это отражение с его прародителем. — Он немного помолчал. — Готов? — спросило отражение.

Я тихо вздохнул.

— Тогда начинай. Если не получится с первого раза…

К счастью, получилось сразу, и на месте облитого радугой колдуна появился знакомый учитель.

— Ну как?

— Вроде бы получилось, — нерешительно ответил я.