Антимаг

31

Темнело. Догорал во дворе костер, ветерок лениво сдувал иссякающий дым. И дверь, и ворота были распахнуты настежь — нагло, вызывающе. Я сидел в кресле колдуна и до рези в глазах всматривался вдаль. Опустившиеся сумерки размывали тени на лысом дворе, красили желто-зеленый лес серым — делали его страшным, враждебным, грязным. В куче углей и золы последние искры боролись за жизнь, там же тускло поблескивала обгоревшая колдовская пряжка. Трава за дорогой ходила морем. И я все надеялся, что с минуты на минуту по нему поплывет высокая фигура, напоминающая огромные песочные часы.

Вранье! Кого я обманывал?! На самом деле я желал иного: чтобы эта фигура никогда там не появилась. Ни сегодня, ни завтра, ни-ког-да. Чтобы колдун Фихт сгинул ко всем демонам по дороге сюда. В шумном городе, в дремучем лесу — неважно, как и где, лишь бы его руки больше не касались ворот, лишь бы его ноги не топтали этот лысый двор. Тогда не пришлось бы заглядывать ему в глаза, не пришлось бы его… убивать.

Он поднялся с кресла, прошелся от стены до стены, заглянул в распахнутую дверь, снова сел, вцепился в подлокотники, обитые мягкой серой шкурой. Сжал их до треска, выплескивая капли гнева. Бросил взгляд на часы. Смешно: никто не пошел меня искать. Зря опасался, изучая колдовское подземелье. Даже когда вырос черный столб дыма во дворе, ни одна живая душа не прибежала к воротам, не заглянула сюда с испугом и любопытством. А мне так хотелось быть найденным. Прижаться к чьей-нибудь груди, обнять кого-нибудь крепко, рассказать о колдовской подлости, о сельских детях. Услышать предупреждающее: «Не трогай, не марай руки».

Мысли. От них делалось дурно и жарко. Одни садили меня в кресло, другие заставляли ерзать в нем. Я словно очутился в невидимых тисках. Фихт должен ответить за Испытание, за сельских детей, за моего отца, за моего деда! Но как я смогу убить его? Именно он заменил мне отца, за которого я хочу отомстить. Он ведь даже ни разу не поднял на меня руку, а я… Сбежать! Прямо сейчас! В город! Сжечь все. Пусть думают, что хотят. А Лиля… А мама и Марта…

Мягкие шкуры вдруг показались колючими, когда в серой гуще леса вспыхнул белый огонек — далекий, как звезда. Он плыл сквозь лес к колдовскому дому. Так ясно и ровно мог гореть только осколок алиара. Я уронил голову на грудь, чтобы не видеть, как приближается Фихт; потные ладони потеплели от магии.

Он убийца! Убийца. Он убил отца, убил деда, он убил Лилю. Я ничего не буду спрашивать. Как только он войдет, я сожгу его. Мне необязательно смотреть на него, чтобы уничтожить. Да, так и сделаю… А может быть, он сам все поймет, увидит в золе пряжку Кошачьего глаза. Я не будут его преследовать. Пусть бежит, куда хочет, но подальше от села…

Стук собственного сердца заглушили мерные шаги колдуна. Так быстро, мелькнула мысль, он пришел так быстро. Я все еще не решался поднять глаза. Звуки шагов стихли на некоторое время — осматривается, боится.

— Анхельм! — взревел Фихт, твердые шаги прозвучали совсем близко.

Колени подрагивали. Магия жгла пальцы. Одно движение, одна мысль…

Я наконец-то взглянул на него — и ничего не сделал. Не смог. Святая добродетель, не смог. Руки точно приросли к подлокотникам. С кончиков пальцев сорвались несколько слабых искр, сорвались и угасли. Фихт переступил порог и замер; свет алиара падал на его искаженное злобой лицо, подсвечивал каждую морщинку, горел белыми огоньками в глазах. В одной руке колдун держал посох, в другой — кинжал и Кошачий глаз.

— Что ты наделал? — прорычал Фихт с упреком и, захлопнув дверь, вошел в дом. — Зачем? —спросил он, протягивая мне Кошачий глаз.

Нас разделяло пара шагов. Ни капли пота на морщинистом лбу, ни капли страха в глазах. Во всяком случае, я его не замечал. Возможно, потому, что сам дрожал, как осиновый лист, и мок от испарины. Он должен, он обязан был бояться меня. Одним движением руки я мог превратить его в такую же гору золы, какая лежала во дворе.

— Ты врал мне! — не выдержал я, вскакивая кресла. — Ты — убийца! Я был в твоем подземелье! И видел призраков! Испытание, мертвецы, сельские дети — все это из-за тебя. Ты был тем мертвым королем! Ты руководил мертвецами!

— Можно подумать, ты не догадывался, — бросил он с язвительной насмешкой.

— Нет! — закричал я, срывая голос.