Анюта

Анюта

Заглядывать на второй этаж Анна Львовна не стала, ноги уже не те. Медленно, держась за стены с редкими клоками обоев, она доползла до прихожей.

Гаврила проявился там через две минуты, по виду — точно такой же, как и всегда. Только слишком серьезный.

— Я не могу подготовить ванну, — доложил он. — Прости.

— Я так и знала.

— Технические неполадки. Прости. Я пытаюсь связаться со штатным сантехником и штатным электриком, но установить связь не получается.

— Я знаю, Гаврила. Отбой. Не надо ванну.

Анна легко толкнула входную дверь — кажется, все-таки было не заперто — и увидела, что вода в реке поднялась еще выше. Такими темпами дом затопит уже завтра.

— Ты уходишь, Анюта? — сказал Гаврила. Он все так же стоял в прихожей, только скрестил руки на груди.

В его тоне не могло быть никакой обреченности, он, в конце концов, программа. И упрека быть не могло: она из числа хозяев. Она приходит и уходит. Он остается. Он привязан к дому.

— Когда ты планируешь вернуться? К твоему приходу я постараюсь устранить неполадки. Прости.

Анна повернулась, готовая наброситься на него с кулаками.

— Ну что ты заладил «прости», «прости»? Я ни в чем тебя не виню!

— Ты уходишь, — напомнил Гаврила. — У тебя нет возможности отдохнуть дома. Тебе это необходимо для поддержания жизнедеятельности. Я не могу тебе помочь. Прости.

Если дом затопит, программа перегорит или нет? Случится короткое замыкание — что-то же должно там перемкнуть, чтобы Гаврила наконец отключился?

— Ты работаешь без электричества, Гаврила? — спросила Анна Львовна.

Он, казалось, задумался.

— Это коммерческая тайна, Анюта. Я не могу сказать. Прости.

Анна Львовна села на крыльцо.

— Если я хотела бы перенести тебя в другой дом, — медленно проговорила она. — Каковы были бы мои действия, Гаврила?

— Обратиться туда, где твои мама и папа меня приобрели, с заявкой и документами на дом, а также с документами, подтверждающими твое родство с приобретателями. Заявка должна быть рассмотрена в течение семи календарных дней. Это не запрещено, мы же не домовые. — Гаврила усмехнулся. — Но сами мы таких вопросов не решаем.

— Понятно.

Контора, где много лет назад приобрели Гаврилу, давно не существовала. Прах родителей был захоронен в далеком краю. Семь календарных дней… Замечательная фраза из былых времен.

— Семь календарных, пять рабочих, — мечтательно сказала Анна Львовна вслух.

— Обычно так.

— Это невозможно. Гаврила. Тебя можно отключить?

— Ты уйдешь, захлопнешь дверь, и я временно отключусь.

— Временно.

— Я буду ждать твоего возвращения, Анюта. — Он помолчал. — Ведь мама и папа, если я правильно понял тебя, уже не придут.

— Да. Ты правильно понял меня.

— Значит, я буду ждать твоего возвращения.

— Хорошо. До свидания, Гаврила.

— До свидания, Анюта.

Она встала, чтобы захлопнуть дверь, и в последний момент, когда замок уже щелкнул, услышала:

— Прости.

Анна Львовна сделала несколько натужных шагов прочь от дома, но потом врезала сама себе по щеке и бегом вернулась. Приложила ладонь к сенсорной панели. Очередной ох-вздох системы, дверь приоткрылась. Анна ворвалась в прихожую.

— Добро пожаловать. Анюта.

Гаврила стоял перед ней такой же, как и всегда, только теперь его улыбка казалась ей грустной.

— Здравствуй, Гаврила, — выдавила она.

— Я рад тебя видеть.

— Я тоже. Рада. Гаврила, ты должен мне помочь.

— Конечно. Я для того тут и поставлен.

— Поставлен. — Она истерически засмеялась. — Поставлен. Установлен. Прикован.

— Анюта?

— Где именно ты инсталлирован в доме? Не проекторы, а мозг. Программа. Что мне нужно выломать, чтобы взять тебя с собой? Главная деталь — где она? Быстро!

Гаврила сделал шаг назад.

— Это коммерческая тайна, — с достоинством заявил он.

— Ты умрешь.

— Программа не может умереть.

— Дом вот-вот затопит. Сейчас наводнение, Гаврила. Программа выйдет из строя. Я не хочу тебя терять. Я не могу потерять еще и тебя. Не могу. Ты должен мне сказать.

— Я не могу тебе сказать, Анюта. Это коммерческая тайна. Я программа. Это программа. Я не могу сказать. Так заложено в программу.

Анна видела, что Гаврила растерян. Домоправителю хорошо прописали эмоциональные блоки. Или это у нее уже крыша едет.

У программы не может быть инстинкта самосохранения, и она не способна сделать то, что в ней не заложено. Это Анна Львовна понимала. Но еще она понимала, что не оставит Гаврилу одного умирать в родительском доме: с нее хватит!