Анжелика: Игра с судьбой. Том 1

Пролог

— Мадам, выпейте воды, — сказал мэтр Савари, склонившись над Анжеликой и, протянув кружку из просмоленной кожи, с беспокойством вгляделся в ее бледно-восковое лицо. С трудом приподнявшись на локте, молодая женщина взяла сосуд из рук старика и, сделав небольшой глоток, вернула обратно.

В этот теплый осенний вечер Анжелика, маркиза дю Плесси-Бельер, бывшая некогда самой блистательной дамой французского двора, неподвижно лежала на связке канатов на носу небольшой одномачтовой яхты, дрейфующей где-то недалеко от берегов негостеприимной Кандии и невидящим взглядом смотрела на бесконечную синеву моря, сливающуюся на горизонте с небом.

Шторм, начавшийся в ту же ночь, когда она при помощи мэтра Савари сбежала из-под носа нового хозяина, купившего ее на торгах, как рабыню, наконец прекратился и теперь волны ласково раскачивали лодку. Однако это была лишь видимость спокойствия. Море давало усталым беглецам короткую передышку, чтобы вслед за одним испытанием, подвергнуть другому.

Со страхом вспоминали путники, как оглушенные бесконечными ударами волн, задыхающиеся, почти ничего не видя перед собой, из последних сил цеплялись онемевшими пальцами за первый попавшийся предмет такелажа[1], опасаясь в каждую секунду быть унесенными в морскую пучину. Но теперь они столкнулись с напастью еще более жестокой. Буря их не пощадила. Умерив свою ярость и перестав набрасываться, словно изголодавшийся хищник, она оставила их в разбитой и изувеченной лодке, рискующей в любую минуту пойти ко дну. Еще в первые часы ветер сорвал и унес парус, затем сломанная мачта упала за борт, разбив румпель[2]. В довершение всех бед огромная волна смыла с палубы все ящики с припасенной провизией и несколько бочонков с питьевой водой, оставив на прощание две пробоины в корпусе яхты. В отсутствие плотника, капитан сумел кое-как их залатать, но вода все равно находила себе дорогу и постепенно заполняла дно лодки.

Анжелику бил озноб. Обессиленная, с еле двигающимися руками, она судорожно куталась в большой уютный плащ, в надежде унять дрожь и не замечала ничего вокруг. Когда-то такая жизнелюбивая и словоохотливая, сейчас она молча сносила все невзгоды и неудобства, не обращала внимания на то, что желудок сводило от голода и кружилась голова. Когда мэтр Савари принес ей остатки воды, непонятно где взявшиеся на этом Богом забытом корыте, она только из вежливости отпила немного, оставив остальное милому и заботливому старику — он ведь все равно будет настаивать, а ей сейчас меньше всего хотелось с кем-либо разговаривать.

Единственным, что острой иглой пробивалось в ее сознание, был странный аромат, исходящий от плаща, приятные мягкие складки которого до сих пор хранили запах предыдущего хозяина — некая смесь табака и чего-то еще… Непонятного… Но такого до боли знакомого…

Рескатор! Именно он небрежно набросил его на плечи маркизы сразу после торгов.

— Если бы я знал, что вас купил монсеньор Рескатор, я бы не помогал вам с побегом, — сказал Савари в первый же вечер, едва Анжелика поведала ему подробности произошедшего в Кандии.

— О, если бы я знал… — снова повторил старик, в отчаянии схватившись руками за голову.

Он еще что-то бубнил себе под нос, но как ни пыталась, Анжелика так и не смогла получить объяснений его словам. Тогда за отца вступился сын. Вассос Миколес рассказал молодой женщине, что никто не ожидал встретить его светлость монсеньора Рескатора в кандийском батистане. Накануне торгов его корабль видели возле острова Милос. Поговаривали, пират держал путь в Константинополь и его внезапное возвращение в Кандию, естественно, вызовет немало сплетен и пересудов. Однако, Вассос — бедный рыбак с острова Санторин — заверил ее, что ничуть не удивлен тому, что самый известный пират на Средиземном море приехал на аукцион только ради нее — француженки с зелеными глазами, да еще и раскошелился на тридцать пять тысяч пиастров — целое состояние!

Анжелика плохо поняла смысл этих слов, а еще больше, почему так расстроился мэтр Савари. Она лишь невольно вспомнила, насколько Рескатор отличался от всех тех похотливых и алчных мужчин, которых она, словно в кошмарном сне, видела в зале батистана. Его загадочная личность одновременно пугала и влекла, он околдовывал взглядом черных глаз, видневшихся сквозь прорези маски, и завораживал с первого жеста — порывистого, небрежного и в одночасье такого галантного и утонченного. А его тихий и хриплый голос до сих пор эхом отдавался в памяти: «В моем доме цветут розы и звучит музыка. Мой паж сыграет для вас на арфе…»

От этих воспоминаний Анжелику охватывало странное и непонятное чувство. Как пират и морской разбойник мог быть столь поэтичным? Наверное, он и правда волшебник. Он околдовал ее и забрал душу!

Но именно его Анжелика оставила с пылающим кораблем и огромной суммой долга равной цене галеры с полным экипажем.

Правда он все же сумел затушить огонь на палубе своей шебеки и вывел ее из охваченного пожаром порта. Этот инцидент до сих пор не давал покоя мэтру Савари.

— Нет, он точно колдун! Еще никому не удавалось потушить греческий огонь! — негодующе восклицал ученый старик, когда исчерпывал все логические доводы, размышляя о происшествии.

«Колдун» — это слово пробудило в ней другие воспоминания и невольно перенесло на Гревскую площадь в Париже, в тот самый ужасный день, когда там сжигали чародея… Сжигали ее любовь...

Столько лет пролетело с тех пор! Из глубин нищеты она поднялась к вершинам богатства, вышла второй раз замуж, покорила сердце короля, а сейчас все это развеялось, как дым в ветреную погоду. Их убогая скорлупка, отданная на милость волн, была обречена дрейфовать в этом бесконечном сапфировом царстве и надежда на спасение таяла с каждой прожитой минутой. Вокруг на сотни лье не было видно ни клочка земли. Не было видно даже ни единого паруса, хотя подобная встреча отнюдь не означала спасение. Наученная горьким опытом, Анжелика поняла, что на море следует опасаться любых встречных кораблей и она, в отличие от большинства своих спутников, предпочла бы умереть, нежели повторно попасть в рабство.