Apocalepticon

Глава 1

Отсутствие света. Отсутствие света там, где самого света и не должно быть. Его не должно быть нам, где мельчайшие единицы материи собираются в осязаемый слой, создавая реакции обусловленные давлением на саму суть пространства чего-то много более могущественного, чем элементарные законы природы. Давлением чего-то, чей разум во всем превосходит любое из мыслящих существ во всем бесконечном пространстве космоса, ибо все они были сотворены по образу и подобию его им самим. Он, что зовет себя Богом, своей всеобъемлющей волей создает из энергии космоса… нечто крохотное, но нечто мыслящее, что могло бы послужить его планам, стать их верным исполнителем.

Бог создает оболочку. Она много более прекрасней того, что может создать природа, ведь она – лишь созданный Богом механизм. Оболочка пуста, но Бог уже закладывает в нее необходимую ему силу. Лишь малую толику его собственной, но все же ее должно хватить, чтобы прекрасно послужить своему создателю.

И вот, волей своей, протянувшейся через само время и пространство, туда, где в чертогах своих Смерть хранит вверенные ей первородные искры уже ушедшей жизни, души. Бог забирает оттуда необходимый ему экземпляр, который тут же становится частью  оболочки, ее мыслящим, чувствующим центром. И тут же новорожденный разум окутывают цепи повиновения: Богу не нужны своенравные пешки, он стремится создать подчиняющегося ферзя себе под стать.

И вот, готовое существо появляется пред его взором. Такое могучее и одновременно такое слабое, но главное – такое послушное. Налюбовавшись творением разума своего, Бог заставляет мельчайшие частицы прийти в движения, а первородную искру жизнь начать работать. Тишайший звук прерывает тишину, вдогонку ему спешит новый, более громкий.

Вздох… Вздох… Вздох…

Существо открывает свой разум.  Он начинает анализ окружающего его пространства, единственного в своем роде пространства, в котором его изволил сотворить Он. Через секунду разум натыкается на Него, мгновением позже воспринимая ту властную речь,  что сейчас занимает его больше, чем собственное существование.

«Мое творение, мой Избранный, ты создан, чтобы служить мне».

И создание, механизм исполнения божественной воли, принимает эти слова, как истину. Как ту крупицу первородного знания, которое когда-то создали Боги.

«Мой Избранный, ты создан, чтобы служить мне. Я отправлю тебя туда, где ты станешь маяком просветления, понесешь мое слово, исполнишь свою задачу ».

«…Я…Я?..».

Малый птенец вторит прародителю всех птиц.

   «Именно».

Голос бога приобретает все большую приземленность. Запал сотворения исчезает, и кажется, все становится обыденным.

«Мое творение, ты лишь один из девяти Избранных. И каждый из них верит, что именно их Бог достойнейший».

Презрение. Презрение к этим недальновидным червям испытывают в едином порыве создатель и создание.    

«В мире без названия они решают, кто же из их Богов есть величайшая из сил во всем континууме. Вместе с ними решаешь и ты. И лишь твое мнение есть истина».

Создание продолжило внимать словам, которые в тот момент казались ему Вселенским знанием, которое невозможно отыскать нигде более, кроме как в речах его повелителя.

«Высшим доводом там выступает сила, а победой в споре – смерть противника. Лишь смерть чужого Избранного приносит Богу – повелителю его убийцы право завладеть правом называться сильнейшим».

Создатель сделал паузу, а слова его строчками выжигались во внутреннем «Я» оболочки, навечно закрепляясь в его сути. Никакие чувства не смогли бы вытеснить их.

«Девять.  Девять – число моим Собратьям и девять – число собратьям твоим. Но не все из них есть наши исконные враги».

- Н-не все?

Творение не говорило – оно еще и не знало, как говорить. Но мысли его, робкие, едва проходящие сквозь завесу всепоглощающего обожания, пронизывающего все новосозданное естество, возносились к Создателю, открывая перед ним мышление его создания, как открытую книгу.

«Разумеется. Это правда, ибо ее говорю я. Среди Девяти есть те, кто друг мне, и их Избранные точно так же смогут стать твоими друзьями. Ты поймешь, когда встретишь их».

- В-встречу?

«Сей же час ты отправишься в мир без имени, явишь себя всем, как недостижимо Величайшим Божествам, так и мелким божкам, что снуют, подобно офисным клеркам, по поверхности неназваной планеты, следя за тем, чтобы все на ней шло своим чередом».

Пространство вокруг оболочки вспучилось, и, бесконечно черное, засияло всем цветовым спектром, открываясь, подобно пасти величайшего из гигантов. Мельчайшие единицы материи бесконечно исчезали и создавались вновь, формируясь в структуру, некую воронку. Последние слова Бога влились в тело создания, наполнив его грустью, ибо оно не знало, когда услышит вновь своего хозяина:

«Живи, постигай силу, тебе дарованную, стань достойным ее носителем, и в конечном итоге употреби ее мне на пользу. Жизнь твоя – есть дар мой, а благодарность за него – смерть Избранных, чьи Боги так и не смогли признать меня достойнейшим из всех. Иди же, мое творение, мой Армагеддон!».

Полностью сформировавшаяся к тому времени воронка в одно мгновение поглотила новосозданное тело, секундой позже выбросив его, как ненужную, изжившую свое вещь, в пространство созданного Богами космоса.

Словно человеческий зародыш, создание пока что не обладало ни слухом, ни зрением, ни каким-либо другим способом взаимодействия с окружающим его пространством. Но, постепенно, шаг за шагом, на его голове начали прорастать, вырываться из под покрова кожи, органы, сродни человеческим: уши, два глаза, рот, нос. Вначале они больше напоминали грубые мазки, нанесенные чей-то неопытной рукой, но, чем дольше длился процесс, обрастали подробностями, мелкими деталями, придавающими живость всему образовавшемуся лицу.

Одновременно с эти процессом оболочка, будто бы сорвавшись, начала падать вниз, с каждой секундой все более увеличивая свою скорость.