Apocalepticon

Глава 4

У меня не получается ровным счетом ничего. Абсолютно.

Если в построенном в сознании макете все выходило просто, то на практике я облажался уже на стадии «высечь искру». Если более конкретно обозначить суть проблемы, то мне просто удалось за кратчайшие сроки сточить два увесистых камня друг о друга.

Первый раз я делал это, даже не сомневаясь в успехе, полный самоуверенности, то после уже десятой по счету неудаче мое терпение испарилось полностью, как и большая часть влаги из убитых мною морских хищников.

Все помыслы сосредоточились на яростном потирании одной стороны первого камня о другую сторону другого. Шурх-шурх-шурх… этот звук взбесил меня еще больше, но от подступающей животной злобы мои руки лишь сосредотачивались на деле все больше и больше, делая это все быстрее и быстрее, пока мои первобытные орудия не лежали у моих ног в виде горсточки серого порошка. Черт!

Я растоптал ее и смешал с песком, одновременно с этим разметав кострище по всему пляжу. Делать этого не стоило, но в тот момент мною владела будто бы иная сущность, которой разрушение доставляло неописуемый восторг. Разошедшись, я приблизился к сваленным в кучу мертвым телам и, яростно рыча при этом, изорвал их на клочки. Рука, моя рука, тут же схватила оторванное щупальце и отправило целиком в рот, мой рот. В это раз вкус был лучше. Во много раз.

Но это состояние продлилось недолго, и я, придя в себя и тут же начав корить за совершенные действия, наскоро привел все в относительный порядок. Тем не менее, теперь пляж больше напоминал скотобойню, нежели просто часть ландшафта, а запах мертвой плоти стал отчетливо чувствоваться  в воздухе, оставляя резкое послевкусие на губах. Повторный черт.

Я весь оказался залит кровью, ее небольшие ручейки стекали по моему лицу, невольно затекая в нос. Полагаю, мне снова придется приблизиться к воде. К тому самому месту, откуда начались все мои злоключения, тому самому месту, которое чуть не стало моей могилой. Дважды.                 

  Я застыл на месте в нерешительности. Стоит ли попытаться?

Хруст поваленного дерева возвестил о том, что нечто в крайне варварской форме вломилось на мою территорию, издав душераздирающий, но непродолжительный рев.

Я мог похвастаться значительной длиной своего тела, так что вполне ровнялся незнакомому существу. При этом, однако, стоит отметить, что оно ужасно сильно горбилось, передвигаясь на четырех лапах, обросших свалявшейся шерстью, которые и составляли все ее конечности. Овальная, продолговатая голова будто бы росла прямо из тела, она была небольшой, но могла похвастаться гигантской пастью, больше напоминавшей дыру, безгубое отверстие в черепе. Маленькие глазки прятались под массивными надбровными дугами, находясь на уровне миниатюрного носа. Все четыре конечности были одинаково развиты.

Потоптавшись на месте и наконец заметив меня, чудовище вновь издало воинственный рев, начав бить передними лапами о землю, отчего на ней образовывались ямки и песок расходился от них волнами.

Вид этой картины был настолько сильно напитан животной гордостью, что в первые секунды ее созерцания мне на ум пришла мысль о том, что неплохо было бы, ради приличия, тоже немного озвереть. К счастью, у меня уже был некоторый опыт.

Но эти глупые раздумья тут же прервались, как только монстр, наклонив торс и растопырив ноги, немыслимо быстро понесся вперед. Так же быстро, как он приближался ко мне, отдалялась от него моя тушка. Причем участия разума во всем этом процессе было строго ограниченно просто присутствием. Забыв все свое настороженное отношение к лесу, я встретил пространство под сенью листвы как лучшее в мире убежище.

Чудовище даже не стало меня преследовать – видимо, ее больше интересовали остатки моей добычи, нежели я, как ее обладатель. Бывший обладатель.

Я бежал долго. Очень долго. Достаточно долго, чтобы сообразить, что бежать на четырех конечностях может быть гораздо удобнее, да и скорость при этом должна будет существенно возрасти. Что поделать, я был напуган до полусмерти хотя бы тем, что не смог вновь войти в то состояние неистовой злобы, которое демонстрировал до прихода материально воплощения чьего-то крайне субъективного представления о внешности бигфута. Так что, отбросив всю свою гордость, я продирался сквозь тропический лес, круша на пути любой из попадающихся мне древесных стволов, при этом стараясь удерживать равновесие на четвереньках. Несмотря на высокую температуру и хорошую освещенность пляжа, за ним начинались владения полумрака и напитавшейся влагой земли. Ее (влаги) было настолько много, что нижние ветки, полностью закрытые от света растущими выше собратьями, начинали гнить, при этом оставаясь частью дерева, постепенно перенося гниль и на него.

Зацепившись за торчащую из земли разбухшую корягу, я конечно же снес ее, но при этом и сам потерял равновесие и со всего размаха повалился в проистекающий в небольшой низине грязновато-бурый ручей, взметнув вверх множество брызг. Не стоит забывать и тот преинтереснейший факт, что все свои действия я производил в нагом виде, и погрузился в воду, ударившись о дно, своей, гм, передней частью. Большим плюсом для меня явилось то, что подобный, гм, инцидент ничуть не повлиял на мое физическое или душевное состояние, не нанеся, так сказать, ущерба одной достаточно необходимой физиологической черте, благодаря которой я тут же, с первых секунд своего существования, получил исчерпывающую информацию касательно пола моей оболочки.

Кое-как выбравшись, я повалился на тот участок земли, на котором будто бы специально для меня удобно расположился ковер из опавших листьев. После произведения мною на него давления, он тут же осел вниз, и тело рухнуло в яму. За спиной что-то затрещало, но буквально через мгновенье какие-либо звуки, кроме разве что трелей неизвестных птиц и шороха веток, колыхаемых заблудившимся порывом теплого южного ветра, стихли.

Что же, теперь, по крайней мере, можно сделать вывод о том, что достаточно недалеко от моего местоположения, скорее всего, должна будет располагаться если не охотничья деревушка, то как минимум хижина лесника.