Архелик

Глава первая

Звон посуды, гремящей при каждом движении невысокой женщины, что стоит у кухонной гарнитуры, разносится по всему дому. Она ловко перемешивает какую-то жидкость в миске, уже долгое время размышляя о чём-то. На мягком лбу у неё образовалась складка от усиленной сосредоточенности. Вскоре она выливает полученное на горячую сковороду, в ответ слыша шипение масла. Накрыв крышкой, рыжеволосая ждёт ровно минуту и достаёт лопаткой румяный блин. Кладёт его на горку «собратьев» и наконец выключает газ.

— Эйден!

По помещению разносится приятный голос, мягко отскакивая от стен, однако ответом на громкий возглас служит тишина.

— Тея!

— Ещё минуту, мам! — слышится от дочери.

— Святая луна! Эти волчата меня вскоре с ума сведут, — качает головой Марта, снимая испачканный мукой фартук. Она отряхивается от остатков ингредиентов, наливает три кружки чая и ставит тарелку горячих блинов на деревянный стол.

— Волчата? — сзади доносится смешок. — Уж точно не я, — в проёме появляется высокий парень с оголённым торсом и синими спортивными штанами, он показательно напрягает мышцы рук, мол, смотри, какой я сильный, — но вот насчёт мелкой я всё же сомневаюсь, — коротко смеётся. — Доброе утро, мам, — альфа улыбается и целует мать в щеку, пока та недовольно закатывает глаза, хотя в душе и не злится вовсе, ворчит лишь для вида.

— Садись уже, — указывает на стол, улыбаясь, — только сперва позови сестру.

Эйден показательно громко выдыхает, а-ля великий мученик, но всё равно в считанные секунды поднимается по деревянной лестнице и без стука врывается в комнату сестры. Та с визгом подпрыгивает на месте, роняя какие-то склянки на пол и разражаясь всеми возможными ругательствами. Скачет на одной ноге, кажется, обжëгшись, запрокидывает голову и сквозь стиснутые челюсти чуть ли не рычит:

— Ублюдок!

Альфа разражается злорадным смехом, хватаясь за грудь.

— Спускайтесь на завтрак, Ваше Величество Чокнутая, — и, склонившись в уважительном поклоне, выбегает из комнаты, уворачиваясь от летящей прямо на него банки с какой-то мутной зелёной жидкостью. Не дай матушка-природа, останется без достоинства, как в прошлый раз, когда Тея, разозлившись, использовала на нём зелье невидимости (и, упаси Луна, кто-нибудь узнает, что он от обиды и страха даже скупую мужскую слезу пустил).

— Ненавижу! — орёт омега.

Сидящая за столом Марта с тихим смехом вновь качает головой и продолжает читать свежую газету.

***

На мутном небе сгущаются серые тучи, тихий ветер теребит листья высоких деревьев, нет даже намёка на солнце, что только недавно грело природу вокруг. Отовсюду доносится пение птиц, дополняющее такую любимую песнь леса.

Тея с нескрываемым удовольствием вдыхает свежий воздух, наслаждаясь собственным одиночеством. Она любовно оглядывает широкие стволы ещё зелёных деревьев, возвышающиеся над всеми домами поселения. Рассаженные повсюду цветы, благоухания которых доносятся до каждого оборотня, радуют чувствительные носовые рецепторы.

Не передать словами, как она любит родимый лес, связь с которым ненавязчиво заполняет пустоту внутри каждого оборотня, даёт силы и необходимую свободу. Они вместе с природой представляют что-то неразрывное и взаимосвязанное.

Конечно, жаль, что с окончанием летних каникул пребывать в поселении круглосуточно уже будет невозможно. Но и учеба не заставляет себя ждать: тяга к знаниям временами пересиливает её тоску, из-за чего омега не чувствует себя обременённой.

Мысль, что Тея теперь сможет проводить больше времени, занимаясь зельеварением и имея под рукой все необходимые подручные средства, вызывает в животе приятное волнение. Она горела своим делом. Несмотря на сущность оборотня, в ней ещё текла кровь потомственной ведьмы, коей являлась её мама. Именно она и привила дочери бескорыстную, страстную любовь к магии, зельям и всему, что с этим ремеслом связано. Эйден даже иногда говорил, что сестра со своей нездоровой любовью к склянкам так и останется в старых девах, на что Тея фыркала, в очередной раз закатывая глаза на слова надоедливого брата, который, кажется, решил сделать смыслом своей жизни издевательства над младшей. Оставалось только молиться, чтобы тот поскорее нашёл себе омегу и трепал нервы уже ей.

Но что-то подсказывало девушке, что это будет не скоро. Эйден не раз намекал на то, что ему, как доминантному альфе, необходима доминантная омега, которая сможет вынести его напор без всякого вреда собственному телу и разуму. А в их стае, кроме Теи и уже зрелой замужней женщины, таковых больше не было (был, конечно, один вариант, но о ней девушка собиралась не думать, даже в мыслях кривясь от чужого имени). Однако брат всё же не терял надежду и упрямо стоял на своём. Впрочем, Тею это не особо волновало.

Надышавшись, она возвращается в дом, чтобы принять душ, переодеться и собрать вещи для учёбы. Она думает о том, что ещё надо баночки в сумку положить, а потом в аудитории зельеварения перелить их в отдельные колбы и доработать.

В скором времени она уже стоит у туалетного столика, крася длинные ресницы коричневой тушью. Девушка смотрит на настенные часы и, ругнувшись, ускоряется, опасаясь, что кто-то займёт кабинет раньше неё (такое бывало уже не раз) и потом придётся ждать очереди за нужными ингредиентами. Омега недолго думает о причёске и с тихим «Черт с ней!» закрепляет две передние пряди сзади тёмно-зелёной заколкой, оставляя длинные насыщенно-шоколадного цвета волосы распущенными.

Она в последний раз оглядывает своё отражение в зеркале, удовлетворительно кивая самой себе. Мягкий лонгслив зелёного цвета и короткая коричневая юбка выше колен, на ногах белые носки, поверх которых красуются зелёные кеды, — не пик мира моды, но на учёбу сгодится.

Тея закидывает на плечо достаточно вместительную сумку в цвет юбки и, немного подумав, берёт с собой бежевый кардиган. При выходе она ни с кем не прощается, так как дома никого нет: родители куда-то уехали, а Эйден наверняка сейчас тягает штангу в спортзале, обливаясь седьмым потом – утренние тренировки.