Артефаки. Часть 1

Глава 2

Глава 2

В более менее приличных зданиях Акамара всегда велась круглосуточная вентиляция. Стоило выйти на улицу, нос тут же забивал запах земли, ежесезонно всё вокруг воняло и сырой, и гниющей, и промёрзлой почвой. Местные жители могли унюхать, сколько травы выросло на поверхности.

Мы были окружены землёй.

Наш город — это маленькая экосистема в сердце огромной планеты.

Если верить слухам, с крыши здания, принадлежащего моему отцу, можно увидеть всю пустыню, простилающуюся на много километров. Мне бы очень хотелось посмотреть. Я никогда не была на поверхности, подниматься туда было опасно из-за нашей неприспособленности к солнцу. Тепловой удар — самое безобидное, что может случиться с жителем Акамара. Если до кожи доберутся солнечные лучи, в скором времени она покроется язвами, не получив помощи, человек может умереть.

Многие сравнивают Акамар с очень, очень глубоким лабиринтом. Город в земле.

Страна Эль-Нат разрослась и разжилась на самом дурацком из всех существующих материков. Засушливая, безжалостная пустыня поглотила собой всё и вся.

Чтобы построить наш город, пришлось глубоко копать. Очень глубоко. Грунтовые воды — вот, что позволяет нам выживать. Акамар строили не как привычный человеческий город. Местных жителей с тем же успехом можно именовать «кротами».

Нас окружает десяток широких оврагов, переплетающихся между собой. «Овраги» строились длиной в несколько километров, они извиваются, как змейки, но в них нет неожиданных поворотов, параллельных улиц и прочего. Здания располагаются по обе стороны «оврага». Дорога между ними заасфальтирована. По ней в основном ходят пешеходы. Редко можно встретить на улицах автомобиль — город не предназначен для постоянного движения транспорта. Сейчас это раритет.

От одного города до другого на машине не добраться, по пустыне страну не пересечь. Очень богатые передвигались на лайнерах, очень бедные — забирались в вагоны с железной рудой и сутками тряслись в пути по бесконечной железной дороге, оплетающей Эль-Нат.

Для таких же нищих и беспомощных власти Акамара озаботились созданием железнодорожных линий. На наших улицах двум машинам-то тяжело разъехаться, поэтому было принято решение построить верхний ярус.

Между домами втиснули огромные колонны, которые послужили опорой для «верхней дороги». Поезда ходили прямо над нашими головами. Иногда можно было идти по улице, а бренчание состава оглушало всё, что ты пытался сказать собеседнику.

Запах земли, креозота и палёной резины впитался в каждую молекулу города.

Рисовать карту Акамара было тяжело. На бумаге это было похоже на какое-то безумное переплетение линий. Чтобы люди могли хоть как-то ориентироваться, линии выделяли цветом, а потом как-то прижилось, что каждую улицу стали именовать по цвету на карте.

Компания «Берлингер» находилась на красной ветке. Она состояла сплошь из офисных зданий, которые расположились в два параллельных ряда. Примерно на тридцатом этаже высокие городские строения достигали линий электропередач, но росли выше, выше, выше, словно пытались достать неба. Это был элитный район. Если закинуть голову и долго смотреть ввысь, то покажется, будто углы небоскрёбов сливаются с облаками. Многие здания настолько высоки, что достигают поверхности земли, а иногда даже возвышаются над ней. Как компания моего отца.

Я жила на синей ветке. Пролетарский район. Он был одним из самых протяжённых и густонаселённых. Бедняков в любых городах большинство. Мои родители познакомились на этой ветке. У мамы всегда здесь был дом, отец раньше жил тут, потом разбогател и переехал.

— На вашей карте недостаточно средств, чтобы оплатить проезд! — прилюдно опозорил меня автомат.

Я поспешно начала тыкать кнопками, открывая другое вирт-окно, лишь бы женский голос заткнулся. Баланс и впрямь не радовал. Я посмотрела на свои туфли, жалостливо простонала и оформила поездку до зелёной ветки — она находилась выше, и тариф до неё стоил дешевле.

Днём поезда ходили раз в двадцать минут, вечером каждые десять. Я присела на скамейку и принялась ждать. Становилось оживлённо. Приближалось окончание рабочего дня, платформа постепенно забивалась уставшими людьми. Поездами пользовались даже те, кто работал на красной ветке. Это, во-первых, быстрее, во-вторых, не все, кто трудился в элитных офисах, зарабатывали достаточно, чтобы содержать личный транспорт.

Бросалось в глаза, что здесь было много пожилых людей и лощёного молодняка. Старушки на меня почему-то смотрели с неодобрением — будто я производила впечатление «ой фу». Молодняк мог пробежать заинтересованным взглядом, но неизменно приходил к выводу: «Фи!» Парни сливались в однотипные пятна: сплошь в белых футболках и серых шортах, в чёрных очках, с большими сумками, напоминающими женские — всё это великолепие по тону совпадало с тёмной платформой. Девчонки, наоборот, пестрили летними нарядами, ветер очень любил их волосы, от чего женские ручки постоянно убирали локоны набок.

— Будьте внимательны! К первой платформе прибывает поезд! — из динамиков зазвучал мужской голос.

Я поднялась со скамьи и подошла к яркой белой линии. Рассеянным взглядом осмотрела мыски чужих ботинок. И внезапно заметила очень даже красивую обувь. Заинтересованно подняла глаза, чтобы посмотреть на её обладателя.

В метре от меня стоял Руперт Берлингер.

Его лицо не светилось на рекламных роликах, в последние несколько лет он не появлялся в ток-шоу, не давал интервью, а его презентации не крутили по новостям. Лишь немногие знали его в лицо — именно поэтому рядом с ним никогда не бывало толп фанатов.

Руперт Берлингер выглядел, как обычный госслужащий. Если специально не присматриваться, то и не заметишь, что он одет от ведущих дизайнеров Акамара. Этот сгорбившийся мужчина вообще не производил впечатления гендиректора. Его виски покрылись лёгкой сединой, тёмные короткие волосы растрепались, клетчатая рубашка мятой тряпкой была заправлена в штаны.