Асфоделия. Суженая смерти

Глава 1

Звонок в дверь раздался неожиданно, пусть и был ожидаем.

Долгий, настойчивый, он пиликал и пиликал без умолку, словно палец незваного визитёра намертво приклеился к кнопке.

Стиснув зубы, я пошла открывать.

Явлению соседки из квартиры этажом ниже, под моей, я не удивилась, хотя выражение насупленного лица её ничего хорошего не сулило.

– Здравствуйте, – поздоровалась я, понимая прекрасно, о чём пойдёт речь.

– Здравствуйте, Елена, – голос соседки, негромкий, но исполненный требовательных, недовольных ноток, радовал ещё меньше.

– Алёна, – поправила я с усталым вздохом.

– Что?

– Моё имя. Алёна, не Елена. По паспорту.

Соседка равнодушно передёрнула плечами, подчёркивая, что ей глубоко без разницы, как меня назвали родители, и скрестила руки на груди.

– Вам заменили трубу?

– Да, вчера, – подтвердила я.

– А возмещать ущерб за испорченный потолок вы собираетесь или как? У меня двое детей и деньги на меня не падают с неба…

Она говорила что-то ещё в том же духе, наполовину трагичном, наполовину обвиняющем, о нуждах родных кровиночек, вопрошала риторически, как поступила бы я в подобной ситуации, а я чувствовала лишь, как всё холодеет внутри.

Труба, будь она неладна, потекла неделю назад, днём, в моё отсутствие. Вернувшись домой и обнаружив под ванной исходящее паром озерцо, я в спешке перекрыла воду, ликвидировала лужу, вызвала сантехника и узнала, во сколько обойдётся замена. Последующие дни прошли в обществе кастрюлек для подогрева холодной воды и в мучительном размышлении, где взять деньги и кому надёжнее их отдать – местному ЖЭКу или частному мастеру.

Думала ли я о возможности залива соседей снизу?

Думала, конечно.

Говоря откровенно, с ужасом ждала их визита в первые дни.

Но соседка объявилась лишь через неделю, когда вопрос был почти решён, а я взлелеяла робкую надежду, что обошлось.

Кто же знал, что у них натяжные потолки?

В первый её визит разговор о возмещении ущерба даже не вёлся, женщина заверила, что никаких соответствующих актов составляться не будет, и ограничилась напоминанием о необходимости разобраться с прохудившейся трубой в кратчайшие сроки, покуда не случилось чего-то совсем печального.

И вот в ванной комнате красовались новенькие трубы, с немалой для меня суммой я попрощалась, стараясь пореже думать, на что жить до ближайшей зарплаты да с этакой проплешиной в отложенных деньгах. Что до соседки и её потолка, то они и сами о себе напомнили.

– Сколько? – перебила я.

Кто знает, может, она долго ещё будет то ли к совести моей взывать, то ли давить морально. Да и использование детей главным аргументом в спорной ситуации раздражало изрядно. Словно рожают лишь чтобы впоследствии прикрываться собственными отпрысками, будто щитом, и ими же бить по головам несогласных.

Сумма оказалась невелика.

Сравнительно.

Деньги я отдала сразу.

И замечание по поводу тона сделала.

Зря, наверное. Не полагала же я в самом деле, что дама пойдёт на попятный, сошлётся на расстроенные досадным происшествием нервы и смягчится хотя бы на пару градусов? Свой потолок, он как-то к телу ближе.

Получив неубедительные заверения, что на том мы разойдёмся, я закрыла за удалившейся соседкой дверь, вернулась в комнату и замерла перед распахнутым окном, глядя на листву деревьев во дворе, чуть тронутую первым дыханием осени, и пёструю детскую площадку. По дороге вдоль дома напротив мельтешили люди, спешащие кто на автобусную остановку неподалёку, кто с неё. Я глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух, поёжилась, недовольная что разговором, что собой, что ситуацией в целом.

Денег, считай, нет. Гарантий, что соседка не начнёт по каждой неприятности, приключившейся с её потолком, бегать ко мне и ссылаться на мою трубу, тоже. Ругаться с посторонними людьми и отстаивать свою точку зрения я не умею, да что там, у меня убедительно высказаться получается далеко не всегда.

И вообще, на какого среднестатистического простого человека без связей и прочих благ деньги с неба падают?

Бледное небо над крышами многоэтажек внезапно озарила яркая вспышка, вдали раскатисто загрохотал гром.

Гроза? В сентябре?

Перед глазами вновь полыхнул белый свет, на сей раз ближе, резче, ослепляя до боли в глазах. Затем наступила тьма.

* * *

– Говорят, она так рыдала, бедняжечка, так рыдала, что даже каменные сердца стражей Его императорского величества кровью обливались… и всё матушку свою звала, горемычная…

– А я слыхала, что она всякие кары небесные на голову Его императорского величества призывала, да такие, за какие иной люд прямиком на виселицу отправляют…

– Заткнись, дура!

Я приходила в сознание медленно, неохотно, словно через силу. Мысли путались, не торопясь складываться во что-то связное, и нестройный хор чужих голосов звучал фоном, этаким бормотанием телевизора, досадным, однако всё же не настолько раздражающим, чтобы поискать пульт и выключить звук.