Баба-Яга!

Сказ первый. Упавшего не считай за пропавшего

— Пап, ну куда мы? — Дёма едва дышала. Вот уже полчаса отец тащил её по всем буреломам и буеракам — выше и выше, сквозь густо растущие ели.

Земля, скользкая из-за дождя и мороза, торчала рёбрами-камнями и мшистыми старыми корягами, они цеплялись за ноги, словно хотели помешать идти дальше.

Раздался грохот. И снова.

Вдалеке кричат. Лаем заходятся охотничьи псы — значит, на территории посторонние.

— Пап, это выстрелы? В какое дерьмо мы опять влезли?

— Береги дыхание, — бросил отец.

— За нами гонятся?

Дёма обернулась. Капли ледяного дождя резали кожу, изредка бликуя, слепя. Сквозь шум воды Дёме слышались шаги.

Снова выстрелы.

Выстрелы.

Выстрелы.

Дёма сильнее сжала руку отца, ускоряясь. Бегут — значит, так надо.

Роща закончилась отвесной скалой. Дёма замерла. Отец отпустил её руку и отступил на пару шагов, оказавшись позади.

Внизу бушевала Чусовая. Обычно спокойная, сегодня она словно тоже боялась, переживала.

— Демания, — Дёма обернулась на отца. Он выглядел смешно — мокрый насквозь, с прилипшими к лицу волосами. Редкая борода, которую он так лелеял, слиплась и напоминала сосульку, светлая кожа в темноте казалось театрально-белоснежной.

Но глаза — раскосые, в наследство от его матери — на этом белом полотне смотрелись жутко, тревожно, совсем не забавно.

— Что?

Снова лай. Это чужие собаки, незнакомые. Дёма всмотрелась в темноту за отцовской спиной.

— Посмотри на меня, — вернул к себе внимание отец. — Запомни — ты Демания Гора из рода Горынычей, отец твой — Йонг, а мать — Елена.

— Пап, что ты?.. — Дёма нервно усмехнулась. Отец шагнул к ней, и она машинально отступила. Ещё раз шагнул — Дёма осталась на месте.

— Ищи Кощеев, — он сунул ей в руки рюкзак.

Лай раздался совсем близко.

Отец на секунду закрыл глаза, выдохнул.

— Пап, пойдём отсюда? — вцепившись в рюкзак, неуверенно проговорила Дёма.

— Мы ещё встретимся. Только не кричи, — проговорил отец и неожиданно, со всей силы, толкнул её.

Два неловких шага, Дёма упала на спину, но не встретила сопротивления — лишь ветер просвистел в ушах, а мокрые волосы взметнулись перед лицом.

«Только не кричи».

Она бы и не смогла — крик застрял в горле.

Дёма не пыталась за что-то ухватиться — сжала рюкзак со всей силы, будто он мог её спасти.

Послышались голоса — их догнали. Собаки устремились к обрыву, показались лишь головы…

Её с силой рвануло в сторону — словно раскрылся парашют, но не наверху, а где-то справа.

Всё вокруг закружилось, на секунду стало тихо, будто выключили все звуки, а потом её ударило о землю.

Звуки вернулись.

Шелест деревьев. Уханье совы. Хруст снега.

— Чёрт, — прокряхтела Дёма, переворачиваясь набок. Приложило её знатно, только вот…

Внизу была река. А здесь…

Она осмотрелась насколько позволила закаменевшая от боли и холода шея.

Лес какой-то. Снег пронизывает кожу мелкими иглами — до самых костей.

— Чёрт, — повторила она.

Демания из рода Горынычей. Искать Кощеев… Конечно, неправильно так думать, но, может, отец принял что-то не то? Ещё и с обрыва её толкнул, кто знает, что может привидеться человеку под веществами?

Но он не выглядел неадекватно — взгляд прямой, осознанный. Тогда что же это было?

Дёма вся содрогнулась. Здравый смысл кричал — она не могла оказаться в лесу. Если только упала в реку, а потом её выкинуло на берег, и в полусознательном состоянии она доползла до какой-то чащи…

Но тут снег. У них в этом году снег шёл от силы пару раз — всё дождь, а в ночь — морозы.

«Вставала бы ты, а то совсем околеешь».

«Не-э, нам лежать охота».

Дёма резко села, тряхнула головой. В отличие от отца она уж точно адекватностью не отличалась.

Так, рюкзак. Раз отец дал его, он, по всей видимости, рассчитывал, что она не окочурится в Чусовой.

Ну, либо он правда крышей поехал, а это всё случайное стечение обстоятельств.

Что у нас тут… грелки. Продуманно. Батончики, вода. Торф, спички, зажигалка. Одежда, слава Богу. И всё сухое. Что-то теория о том, что она таки упала в реку выглядит всё более несостоятельной. Впрочем, а какие ещё варианты?

Из рода Горынычей…

Папа любил эти сказки, продолжал рассказывать, даже когда Дёма повзрослела. И всегда говорил: «Сказка ложь, да в ней намёк…»

Нет, ну определённо какой-то намёк там имелся.

Блин, а ведь и телефона с собой нет. С другой стороны, если за ними гнались, это даже хорошо: первое правило — скрываясь, не бери с собой телефон. А она теперь, видимо, скрывалась.

Дёма встала, отряхнулась от снега. Не сказать, что подобная ситуация у них в семье впервые, правда вот обычно всё было более цивилизованно, с обрывов её никто не скидывал, и, если она и пряталась в лесу, то не одна, а хотя бы с парочкой соглядатаев.

Ну, что ж, рано или поздно подобное должно было случиться. Она уже достаточно взрослая, чтобы выживать самостоятельно, только вот за отца тревожно…

Мокрая после дождя одежда уже леденела, и недолго думая Дёма принялась переодеваться. От холода пальцы не слушались, кожа горела и щипала — сухая ткань показалась мягчайшим пухом.

— Хорошо-о.

Погода была ясной — луна и звёзды вовсю светили, только вот Дёма не узнала ни одного созвездия. Разве что полярная звезда на этом небе имелась, успокаивая. В её сторону Дёма и направилась. А что ещё остаётся? Заночевать не вариант — едва ли она найдёт сейчас хорошее место, да и спать совсем не хочется, лучше идти — так и теплее, и спокойнее. И подумать можно.

«Если долго-долго-долго, если долго по дорожке, если долго по тропинке, топать, ехать и бежа-ать…»

— Тш!

«Вот в моё время…»

Дёма снова тряхнула головой.

Придурочные.

Спустя час пути стало понятно — она не где-то рядом с домом. То есть, теория о том, что Чусовая выкинула её на берег, развалилась в пух и прах — свою местность Дёма знала отлично, научили. А тут… Тут белки шепчутся.