Бабье лето

Бабье лето

Ранней осенью, посреди тёплых денёчков бабьего лета, затевает Мокоша чаепитие – расстилает на столе под яблоней яркую скатёрку, собирает самовар, варенье да баранки маковые – гостей поджидает. Себе веночек из осенних цветов плетёт – покрасоваться напоследок.

Никого специально не приглашает. Кто захочет, тот и придёт. Мокоша всем рада.

Последнее время гостей всё меньше становится. Забыли люди о тех, кто издавна рядом обретается, исчезла вера в чудеса. Сникли существа неведомые, кто за грань ушёл, кто под землю, в пещеры да норы. Там и живут потихонечку, но к людям больше – ни-ни. Обиделись.

Вот и теперь лишь блуд да черток пожаловали. Перед долгой зимой повидаться.

Блуд – весёлый, с виду совсем как человек. Только по пальцам и отличишь – по четыре на каждой руке. Сильно охочий блуд до чая. Оно и понятно - он всё больше в лесу живёт, откуда там чай.

Скучает блуд. Вот и балует - грибников да охотников частенько обводит, по лесу блуждать заставляет. А разозлится если – далёко заведёт, в самую глушь! И всегда к воде! К болоту, или к озеру лесному. Хорошо, если отпустит, отведёт морочь в самый последний момент. И очнётся человек посреди воды! Как оказался здесь, как пришёл в место нехорошее - ничего не помнит. Если спокойствие сохранит – выберется без потерь. Ему в этом другие нечистики пособят – лозники, что в ивах у воды живут. Крошечные они и беззлобные. Поиграют только маленечко – макнут заплутавшего в воду. После ветки спасительные опустят, ухватиться за них помогут, так и вытянут.

Черток – тот среди людей крутится, по деревням да городишкам маленьким. То на рынке болтается - под ногами путается, норовит разбросать выставленное на продажу добро. Кому подножку выставит, кому глаза пылью запорошит... То в автобус заскочит – потолкаться среди людей. Под руку толкнет – мелочь рассыплется, ноги отопчет в тесноте, щипаться примется. Заругается меж собой народ, а черток и рад! Смеётся, в ладони хлопает. Такая у него забава.

Блуд зимой у лозового деда квартирует, под моховой кочкой сухо и уютно ему. Там и дремлет в ожидании весны.

А черток под холода к людям прибиться пытается, чтобы в тепле квартиры зиму переждать. Выберет себе семью, где частые склоки да свары случаются и туда. Хорошо ему с ними. Сытно! Кормится он словами грубыми да мыслями злыми. Хотя иногда и от бараночек не отказывается, таких, как у Макоши выходят – румяных да маком сдобренных. Хрустких, рассыпушных.

Баба Фина, что в доме с Макошей живёт, совсем стара стала, глазоньки выцвели – ничего почти не видит. В соседях у неё дед Тиша да собака без имени. С дедом баба Фина давно разругалась, лет десять уж не разговаривают. Особняком живут. Каждый по себе. Приходится Макоше крутиться - и за бабкой присматривать, и деда навещать. Прибирается Макоша у него. Стряпает. Еда простая, но сытная, с огородика своего.

Всё реже баба Фина во двор выбирается. А как выйдет – по сторонам щурится, дивится. Дворик весь травой зарос, а сбоку будто грядочки – зеленушка растёт, помидорки краснеются, огурчики по забору плетутся. Откуда взялись? Неуж, я сажала? – тщетно пытается вспомнить старая, вздыхает…

- Скучно небось тебе со старухой? – в который раз выспрашивает блуд. – Перебралась бы от неё.

- И то правда! Пора тебе, кика, в цивилизацию податься! – степенно кивает головой, соглашается черток.

Макоша только отмахивается. Куда она от бабки пойдёт, если ту ещё махонькой девчоночкой помнит. Помнит, как подобрала её, Макошу, в сугробе примёрзшую да домой притащила. Как за печкой в тёплой тряпице пристроила да гостинцы рядышком положила. Так всю жизнь бок о бок и прожили. Что уж теперь…

Хорошо нынче в саду. Яблони ветви до земли свесили – уродилось плодов немеряно! Глянцевые, крепенькие – аромат от них! Сейчас бы варенья наварить, баночки компота закатать. Да только для кого?

Тонкими липкими нитями щекочут лицо паутинки… Сонный ветер едва шевелится, легонько покачивает лохматые астры…

Притихли гости, задумались каждый о своём.

Плещет солнышком в глаза бабье лето, гладит по головам мягкой ладонью. Шепчет слова заветные – для каждого свои. Из тех, что на сердце теплом ложатся и холодной зимой греть станут.