Бабушкин суп

Бабушкин суп

Бабушкин суп.

- Время обеда. Через пару километров будет «Домашняя кухня». Там и поедим. «Бабушкин суп» там варят хороший. Пробовал? Тебе понравится.

Рано облысевший Лёша половину своей жизни за баранкой. Пронырлив. Причин не доверять ему не было. Еда на трассе – штука опасная. Можно подхватить расстройство желудка. Через пару километров он, включив поворотник, степенно припарковал многотонный грузовик на небольшой площадке перед «Домашней кухней». Обшарпанный вагончик с выцветшим баннером: «Вкусно, дёшево». Единственное украшение – спутниковая тарелка, придавала вид забытого в степях космического корабля. Официантка, местная девочка-подросток, встретила наивной, милой улыбкой, протёрла стол тряпкой, с не совсем свежим запахом.

- Гуля, давай нам два бабушкиных супа, и на второе – котлеты с картошкой. И чай. Чайник. Когда вырастешь? А то смотри..вот жениха тебе привёз.

Лёша расплылся в улыбке и подмигнул мне. Это своеобразный этикет дальнобойщиков – бесцельно заигрывать с молодыми официантками. Девочка, залившись краской, убежала на кухню. По телевизору мурлыкала реклама. Белозубая модель радостно говорила – всего полторы тысячи долларов за квадратный метр. Новый жилой комплекс Астаны. И на ладошке держала логотип строительной фирмы. Новая фишка маркетологов. Бабушкин суп был неплох. Куриный бульон с ракушками, фаршированными мясом. Весь обед нам обошелся в смешные деньги. В Алматы на эти деньги пару кварталов на такси не проедешь. Перед тем, как ехать, мы решили покурить после обеда, размять кости. Лёха, довольный своей сытостью, о чем-то оживлённо рассказывал. Я молча курил, изображая, что внимательно слушаю. Вдалеке паслась малочисленная, худая по-весне отара баранов. Степь была усыпана пластиковыми бутылками и упаковками, выброшенными из проезжающих машин. Ветер нес по трассе пакет, как перекати-поле, а в голове играла приятная музычка и белозубая блондинка продолжала держать логотип на ладошке и радостно говорить – всего полторы тысячи долларов за квадратный метр.

Офисный кофе.

Параллельные прямые никогда не пересекаются. Но иногда очень близко проходят друг от друга.

- Какой вкусный запах кофе. Есть что-то такое романтичное. Мне сразу вспомнилась Италия. Там этот запах повсюду.
- А мне всегда нравился запах в отелях эмиратов. Там особый запах пряностей и кофе.
- Мне не нравится в эмиратах. Там слишком жарко. Мы с мужем предпочитаем Италию.

В девяносто четвертом я замерзал под Аягозом. Топливная аппаратура крякнула. Машину с грузом быстро заметало снежной бурей. Грелся газовой горелкой и глотал нескафе, разводя до состояния дегтя. Чтобы не уснуть и не угореть. С тех пор не люблю кофе и очень люблю тепло.

Илюха Огонёк.

- Много вас тут ходит. На всех денег не хватит.- и я хлопнул дверью.

-Зря ты с ними так. Ещё тент порежут.

-Не порежут. Нас тут человек двести. Пусть только сунутся.

Колейка перед границей растянулась на пару-тройку километров. Собралось около ста грузовиков. Таможня еле оформляла документы, «подогревали клиентов» на «ускорение». «Бойцы» переминались с ноги на ногу и куда-то звонили. Наличие сотового уже предвещало возможные проблемы. Мороз крепчал. Полночь уже близко. Минут через десять подъехала обшарпанная «девятка», и из неё выкатился на ноябрьский мороз коренастый мужик, запахивая новенькую телогрейку на ходу. Норковая шапка фасона восьмидесятых венчала образ. Он обошёл машину, открыл дверь со стороны пассажира.

-Здорово парни. Гостей пустите? – и не дожидаясь разрешения залез в кабину.

- Илюха Огонёк – протянул сухую скрюченную пятерню. По наколкам на пальцах было ясно – зековскую карьеру начал ещё малолеткой.

- Что-то я не пойму, парни, – продолжал Илюха – сплю я с бабой своей, мне звонют. Говорят, что платить не хотят.

Страха не было. Илюха вызывал интерес, как раритетный персонаж.

- А кому платить? – я «искренне» удивился.

- Так вот же, люди подошли. – не менее искренне удивился гость, тыча пальцем в «бойцов» через лобовое – по двести с машины.

Сумма была не такая уж и большая для середины девяностых.

- Люди звонют, я ничо понять не могу, спросонья. Сплю с бабою своей – зачем-то опять про бабу вспомнил Илюха. Не часто видимо получалось – Кто платить не хочет? Почему?

- Илюха, мы готовы платить. Ты тоже пойми. Каждому платить, так ведь денег не хватит.

- Зачем каждому? Вы платите только нам и всё.

-Через сто метров опять кто нибудь подойдёт.

- Это наш участок. Здесь никто не подойдёт.

На вора в законе Илюха не тянул, так ведь и щиплет по мелочи. В Москве Цезарь по двести баксов снимает, а тут всё представление всего двести тенге стоит. Болтали ещё минут десять. Я даже предложил чаю. Но Илюха отказался. Положив руку себе на грудь сказал, что мол другой чаёк-чифирок предпочитает. В конце я согласился заплатить, глядя на посиневших от холода бойцов. И тут меня немного понесло.

- Илюха, а дальше мы как поедем? Нам ещё Челябинск пройти надо. Там с нас три шкуры снимут. Илюха прищурился, смерил меня взглядом, достал записную книжку, что-то там написал обрубком карандаша, вырвал листок и протянул мне.

- Парни, я гляжу, вы серьёзные, будет кто наезжать, покажешь маляву.

Попрощались. Илюха поехал досыпать со своей бабой, а я развернул листок. На нём корявым детским почерком было написано: «Миша Зверь! Люди работают с нами», и подпись – Илюха Огонёк. А «малява», кстати, в Челябинске помогла.