Багульниковый мед

ГЛАВА 1 - Княжна

Светало. Милослава открыла глаза. Вокруг полумрак опочивальни и тишина. Страх холодной змеёй обвивает сердце. Нечто прячется во мраке совсем рядом, что-то темное, пугающее. Оно затаилось в углу у изголовья, поэтому девица боится повернуть голову, слушая собственное учащенное дыхание. Ночь на исходе. Скоро солнечный свет прогонит зло!

Зажмуривается, притворяясь будто спит. Сама же лежит, ни жива, ни мертва, ощущая отвратительный холодок, пробегающий по коже. Крики петухов возвещают о наступлении нового дня. Теперь можно!

Она вскакивает с постели и, стараясь не оглядываться, бросается к окну. Торопясь изо всех сил, пытается открыть створки. Те долго не поддаются. Спину иголками колет от ужаса. Зло, что таится во мраке, всё еще здесь! Оно наблюдает из своего темного угла, точно забавляясь.

Снова слышится крик петуха. Окно, наконец, подается, Милослава распахивает его. Истошный вопль срывается с её губ. Подоконник, наличник, ставни – всё перепачкано кровью!

Зажмурившись, она приседает, сжимаясь в комочек, пряча лицо в ладонях, продолжая кричать. Она кричит так громко, что ещё немного и упадет без чувств, но тут знакомые мягкие руки спасают её, прижимая к теплой груди. Запах молока и ладана окутывает со всех сторон.

— Няня! Нянюшка! — лепечет девица, прячась в родных объятьях. — Спаси меня!

— Тише, тише, лапушка моя! — успокаивая, баюкает няня. — Это просто сон! Дурной сон!

Прислушавшись к размеренному дыханию няни, Милослава разомкнула веки. Пустота. Сновидение растаяло, вернув её привычную реальность, состоящую из мутных пятен света и мглы. Двинула рукой по тому, на чем сидит. Лен простыней, одеяло из мягкой овчины… — она всё ещё в кровати. Вздохнула успокаиваясь.

— Нянюшка Любава, не рассказывай матушке… — прошептала потупившись.

— Не скажу, — голос няни прозвучал угрюмо, а сама она отстранилась, зашептав. — Не матушка она вам, а злая мачеха!

— Молчи! — негромко остановила девица, прислушиваясь и шаря руками по кровати. — Княгиня Добронега заботится обо мне, как о родной! — добавила громко, рассчитывая, видимо, что её услышит ещё кто-то.

Нащупав край, она проворно сдвинулась с середины и спустила ноги. Руки няни подхватили под локоть, помогая подняться.

— Нет никого! Можете не притворяться, — сообщила, подводя воспитанницу к тазу для умывания. — Опять тот сон видели?

— Да, — выдохнула Милослава, споласкивая лицо.

— Горемычная вы моя! — вздохнула Любава. — Эх, была бы жива ваша матушка, не пришлось бы терпеть всё это!

— Откуда тебе знать, может правду говорят, будто проклятье её рук дело?

— Боги милостивые! Да разве мать родное чадо проклясть может? — возмутилась няня. — Я княгиню Ведну хорошо помню, как вчера было. Любила она вас больше жизни, вы для неё здесь единственной радостью стали, когда родились!

Милослава промолчала. В отличие от няни, мать она помнила плохо. Что только не сказывали о первой жене князя Ратибора. Чаще всего говорили будто она лесная русалка, очаровавшая его в походе к Белым горам. Другие настаивали, что княгиня была колдуньей, опоившей государя и женившей его на себе против воли. Третьи уверяли, будто красавицу Ведну подослали коварные враги. Кто был прав на самом деле уже не узнать, да только своей в славном Родгороде она так и не стала. Знать её презирала, народ опасался.

Поэтому, когда однажды утром опочивальня княгини оказалась пустой, почти никто горевать не стал. Поговаривали, будто сбежала она обратно в густые леса Белогорья. Князь искал супругу всю зиму, весну и лето, а после смирился, женившись на девице из уважаемого боярского рода, Добронеге Годимировне.

Шли годы, однако новая княгиня так и не осчастливила супруга наследником. После десяти лет бесплодных ожиданий, князь объявил, покуда боги не даруют ему сына, наследником будет тот, кто женится на его дочери, княжне Милославе, которая тогда только вошла в соответствующий возраст.

Ох, сколько же сватов съехалось в их столицу! Но вдруг выяснилось, что любого из женихов, кому хоть мельком удалось увидеть лицо невесты, ждала смерть. Княжичи рискнувшие приехать свататься лично, умирали один за другим. Повсюду заговорили, будто наследница проклята.

Милослава и сейчас с содроганием вспоминала, сколько слез она пролила в тот год, год, когда зло, ходившее за ней по пятам, проявило себя. Толи от бесконечных рыданий, толи из-за темного колдовства, юная княжна начала слепнуть, потеряв возможность различать хоть что-то кроме света и тьмы.

Мрачные воспоминания всегда заставляли её хмуриться. Няня, внимательно следившая за тем, как меняется лицо воспитанницы, сразу догадалась о недобрых мыслях.

— Запомните, раз и навсегда! Для своей матушки вы были любимым и долгожданным чадом! Никогда бы она вам ничего худого не пожелала! — проговорила Любава. — А кто иное скажет, тот лжец!

Усадив княжну, она расплела ей косу и принялась расчесывать длинные темно-русые волосы, густые и шелковистые, точно такие, какие были у княгини Ведны. Милослава и лицом, и телом походила на мать. Она расцветала с каждым годом, постепенно превратившись в деву дивной красоты.

Да только ничего хорошего та краса не приносила. Юноши и мужи теряли покой, едва завидев, но опасались стать очередной жертвой проклятья, женщины завидовали и злословили. Заборы становились всё выше, охрана многочисленнее, а саму княжну стали прятать от людей. Несколько дворовых девок, старая няня, да княгиня Добронега – вот и всё её окружение.

«Краса должна быть благословением для девицы! Насколько же боги жестоки, что одарив столь щедро, позволили своему подарку стать ядовитым… Разве это справедливо, небесные матери?» — думала Любава.

— Оденьтесь сегодня понаряднее! — предложила няня, подсовывая под руки княжны шитые золотом одежды. — Вот, пощупайте! Это то самое платье, которое вам батюшка в прошлый раз подарил.

— Откуда оно у тебя? — осторожная улыбка скользнула по лицу Милославы. — Я думала его княгиня забрала.