Бах! Добавь звук!

Бах! Добавь звук!

Качусь под треск сучьего звонка жопой по перилам лестницы, из кабинетов ещё не выходят толпы, а я уже вовсю мчусь к тебе. Не делаю пируэт в конце спуска, потёртые джинсы перетянуты ремнём, не свечу причиндалами, а мог бы, так порой люблю. Иногда в радость, например, при тебе, детка-стесняшка. Отбиваю подошвой кед плитку, уверенной походкой бога пру напролом, никто не остановит отпетого хулигана. Дебошира не посмеют. Вздохнут спокойно, стоит малолетнему вандалу свалить, всех в страхе перестать сегодня держать. Натягиваю толстовку, нехер в руках таскать, из кармана прямоугольную глянцевую пачку «Ren Bolt» выуживаю, одна сигарета отправляется прямиком в рот. Небрежно махнув на прощание кому-то там, я вприпрыжку спускаюсь по ступеням, чиркаю зажигалкой, не с первого раза появляется огонь, опаливающий бумагу с табаком на конце.

Бах! Бах! Бах! Стучит подошва по асфальту, полуживые стоптанные кеды отбивают ритм быстро, в такт сердцу. Нужно слышать громче, вот так оно колотится, когда знаю о нашей скорой встрече. Орёт, что есть сил, грозится грудь изнутри разодрать. На сетчатом заборе красуется мой неровный граффити-знак, на сотый раз решили уже не стирать, никак в принципе не убирать. За воротами в Рай с десяток машин на парковке, ждут хозяев и детей хозяев, но мне не до них. Тут за углом остановка, где раз в десять минут проезжает единственный автобус, почти до тебя. В кармане есть немного мелких купюр, с радостью готов потратить на любимые тобой сладости. В башке составляю список: радужный кислый мармелад, который на полках то есть, то нет, обязательно пошучу по поводу маньячного обожания шоколадного печенья с шоколадной крошкой и лимонад, моё пойло не станешь пить.

Выхожу к перекрёстку, на красном светофоре чилит автобус, вынуждает нестись сломя голову, тянуть сигарету часто-часто, лишь бы успеть скурить, давиться табаком. Бегу я наперегонки, не разбирая дороги во тьме, чуть не налетая на столб, зубов не оставляя, кровавые водопады не размазывая. Кашлем исхожусь, почти выплёвываю лёгкие, кажется, ещё немного, и задохнусь. Надо бы бросить дурную привычку, хотя бы ради тебя. И не могу, вижу надутые обиженные губы, хмурые брови, руки, сложенные под грудью, вспоминаю недовольное бурчание, в конце всегда Вонючкой называешь. От мыслей ухмыляюсь салону транспорта, успел в последний момент залететь. Я успел. Никогда впредь не опоздаю на встречу с тобой, не прощу. Злит, что считаешь распиздяем, я медленно исправляюсь. Однако меняюсь, желаю быть рядом сколько-нибудь статусным. Просто потерпи, детка.

Мне ехать час. Свалил с последних уроков, гонимый любовью, эгоизмом забрать тебя и погулять до заката, пока не запросишься домой. Я ползу, качаясь, в конец, где свободные места, автобус полупустой, но странные люди устало повисают на поручнях. Они зомби и призрачные силуэты одновременно. Стоит толкнуть, как у них пробьёт гидрант с возмущениями, пошлют грубо, куда подальше. Знаешь, в играх надо «будить» противников ударами, так и с этими типами, а выглядят прям неживыми. Вот что делает с взрослыми ненавистная работа. Грустно, несколько лет, и можем пополнить ряды безликих болванок. Кататься утром в битком набитом транспорте в офис, просиживать штаны за горой бумажек, отчётов, таблицами ради денег, которые, зная меня, уйдут на какую-то херню. Не могу держать себя в руках. Безответственный раздолбай, тебе ли не знать?

Yelawolf, Yelawolf! Первая песня из плейлиста вызывает улыбку, люблю её слепо, без каких-либо объяснений. Тебя напоминает. Ты не знаешь, но наша первая встреча произошла под «Louder», не понимаю, почему не рассказывал раньше. Не думаю… Уверен, что окажется не в твоём вкусе. «Поставь меня в первый ряд, включи, мне нужно слышать громче», — никогда не попросись. Ты больше по милым песням о любви. Нужно слышать громче! Бах! Возьми себя в руки, не время раскисать. Однако утыкаюсь лбом в холодное стекло, вижу блёклое отражение — настоящее привидение, бледное, кто-то выпил все соки, перед тобой надо держать лицо, не падать духом. А мимо проносятся неоновые вывески магазинов и кафе.

Акцент не случайно, кажется, я уже не живой. Пустое место. Заблудшая душа, оставшаяся в мире платить долги. Такого, как я, не вытянуть из недр к свету, мой добрый Ангел, брось, не пытайся. В моём плейлисте появилась классика благодаря тебе, сейчас играет она. Я радио, нравится им быть для тебя. Вспоминаю, как вместе сидели, слушали твои любимые песни по наушнику на тебя и меня. Это ты потащила пить молочные коктейли, а там играла паршивая попса. Узнал навсегда, что обожаешь шоколад. Слизал с носа конца взбитые сливки — очень тогда засмущал.

Возьми себя в руки.

— Возьми патроны, больше же ничего не можешь сделать, — говорили опасные друганы, пихая пакетик, замотанный чёрной изолентой. Пальцем нащупываю крохотный магнит.

Я просто улыбнулся и схватил свои яйца: «Трахни их!» Сдержался и смолчал об истинной цели визита. Сегодня точно последний разок, следующего не будет. Обещал себе, в первую очередь для тебя. В угоду праведности.

— Куда его? — а голос-то дрожал.

Я хотел завязать, а получил адрес и предоплату. Как смотреть тебе в глаза, когда не смог отказаться, желание денег пересилило, любовь моя. Буду снова врать, что пиццу разносил по соседним домам, кто-то сжалился, на чай оставил. Тебе, вероятно, не понять стремления сделать дорогому сердцу человеку приятно, подарить, пусть у него всё есть, жаль, легально зарабатывать не выходит. Как знать, может, проклят я? И тащился каждый раз, плевал на безопасность, даже с ножом перестал таскаться. Зря. Очень зря. Я ужасен. Слепой, проморгал, когда на меня направили ствол. Тупой, не почувствовал, когда дуло упёрлось в затылок. Глухой, не услышал спуска курка. Беспомощно повис у бывших друзей на крючке. Беспомощно повис у обретённых врагов на крючке.