Баргузинский треугольник

Восемь мертвых летчиков

1-я: 1979-й год. Первый лётчик.Глава

********

Это случилось на восьмой день экспедиции после полуночи.

Николай Губа почувствовал, как холодом дохнуло в затылок; волосы на голове поднялись и вытянулись, словно струны на гитаре. Он был уверен, что ощущает статическое напряжение каждой клеткой своего тела. Где-то рядом пронёсся шквал ветра и унёс с собой кусок брезента, оторванного от их палатки, что стояла неподалёку в лагере.

Электричество, подумал Губа, сейчас шарахнет током, - и с диким воплем бросился подниматься вверх по пригорку, перебирая руками и цепляясь за корни торчащих из развороченной земли кустов. Навстречу как раз пробирался, пригибаясь, Семён; Губа, забыв обо всём кроме страха и ужаса перед необъяснимым явлением, едва не бросился в объятия тому, кого больше всего ненавидел.

- Что это? – выкрикнул он каким-то свистящим звуком, и нервные спазмы сдавили ему горло, как тиски крепёжную деталь в цеху завода. – Что это? Что произошло? Это конец?

- Я знаю не больше вашего, - хмуро ответил Семён. – Успокойтесь. Неужели грозы боитесь?

- Но ведь… - голос у Губы дрожал. – Это ведь гроза необычная! Таких гроз не бывает!

- Не знаю. Сверкнула молния, затем прогремел гром, я услышал какой-то жуткий вой или рёв и, наконец, ваш крик. Наскоро одевшись, выскочил из палатки, добежал сюда, увидел вас всего трясущегося. Что вас напугало? Молния?

Луна, каким-то ярким красноватым светом освещала часть опушки. Пострадавшая после первого шквала грозы правая сторона оврага съехала всей массой в сторону и погрузилась в бурлящий рыжий поток, превратившись в слизистую глину. Земля в этом месте бурлила и выдавала в пространство неприятные квакающие звуки.

Губа, выбравшись, остался стоять наверху, наблюдая, как Семён спускается по оврагу вниз, на уцелевший участок сухой земли.

- Странно… спуститесь сюда, Губа, не будьте трусом!

- Ничего, мне и здесь хорошо, - дрожа всем телом, ответил тот. – Почему нет туч? Откуда молнии? И эти странные разряды электричества?

- Николай, это вы кричали? – послышался встревоженный голос в темноте. – Что случилось? Где Семён?

- Люда, не подходи ближе, может случиться оползень! – крикнул Семён, но Люда не услышала: снова громыхнуло так, что заложило уши, по небу прочертились зигзаги светящегося зеленоватого фейерверка; две змеевидные молнии возникли друг за другом ниоткуда и, перекрещивая свои собственные линии трассы, вонзились в ближайшее дерево. Раздался треск, и дерево превратилось в пылающий факел. Стало светлее. Всё чёрное небо было усыпано звёздами, и Млечный путь свисал над лесом своим величественным покрывалом.

Облако мокрой пыли из брызг ещё долго висело над оврагом, потом завернулось в столб, и понёсся он, раскидывая комки грязи и глины вокруг себя, пугая Губу, Люду и Семёна.

Девушка спустилась к другу и прижалась. Он успокаивающе прокричал ей в самое ухо:

- Говорят, что если в такой бродячий вихрь бросить ножом, то столб рассыплется, а на ноже останется капелька крови.

Следом за девушкой в овраг спустился и Губа. Присутствие Люды его успокоило.

- Полюбуйтесь! На небе ни одной тучи или облака, а гроза разразилась неимоверная. Ниоткуда. Да ещё и этот вихрь – я подобного никогда не видел. - Ему стало неловко, что его обозвали трусом в присутствии девушки. Слышала ли она?

- Посмотрите туда, - указал рукой Семён.

В ярком свете Луны опушка вся блестела как на ладони, и на этом фоне чётко виднелись тёмные продольные пятна, похожие на громадные следы, будто какое-то колоссальное по своим размерам существо вползло на опушку, сделало полукруг и свалилось, поражённое молнией в овраг, сломав при этом как соломинку стоящее рядом дерево.

- Обратите внимание: это похоже на некий след от тяжёлого брюха, которое волочилось по земле, - предположил Семён. – По бокам, видите, следы каких-то щупалец? Нас посетило какое-то неизвестное чудовище, - констатировал он, обращаясь к стоящим рядом.

- Да-да… я вижу, - вскрикнул Губа, выбивая зубами дробь. – И тот рёв был, по-видимому, от него. Только где оно теперь?

Семён, мягко отстранив Люду и шепнув ей на ухо что-то успокаивающее, принялся осматривать покатый склон оврага, благо Луна сейчас светила ярко и позволяла видеть хоть какие-то значительные детали. – Посмотрите, Губа. Хорошо видны эти широкие полосы, как будто здесь волочились огромные ласты. Видите?

- Вижу-вижу. Пойдёмте скорее в палатку! – только присутствие Люды сдерживало фотографа от немедленного желания пуститься прочь из жуткого оврага. Он совершенно не помнил, каким образом он в нём оказался, и от этого ему становилось ещё страшнее. По природе он был трусоватым человеком, хоть и вёл себя в экспедиции надменно и обособленно.

- Напрасно спешите, - неприязненно откликнулся Семён. – Пока не узнаем, кто нас посетил, не вернёмся. Нужно хорошо осмотреться: а вдруг оно ещё где-то здесь, рядом. Неспроста же оно появилось в пределах нашего лагеря. Может запах учуяло. Нам нужно непременно знать, с кем или чем имеем дело, и позаботиться о своей безопасности – не забывайте, что среди нас девушка. Он взглянул на Люду. Та стояла теперь спокойно и держалась молодцом.

- Тогда я сбегаю за ружьями и фонариками, заодно и других позову.

- Ну, зачем же именно вы? – усмехнулся Семён. – У нас Людочка есть на этот случай. Она, кстати, не в пример вам совершенно спокойна, а вы трясётесь как осиновый лист. К тому же ей как женщине находиться сейчас здесь крайне не желательно. Вот и пусть сбегает за фонариками, заодно и Василия Михайловича приведёт – данные следы как раз по его части.

Семён уже не кричал: вихрь унёсся куда-то в середину долины, молнии прекратились, и раскаты грома ушли далеко на север. Люда пошла к лагерю опавестить профессора, что всё в порядке и Семён зовёт его к оврагу.

- А это что за сор? Жгуты какие-то или ошмётки плоти, - наклонился Семён, разглядывая нечто на земле, не поддающееся анализу. Осторожно поднял странную студенистую массу, похожую на желе, которая кусками начала просачиваться между пальцами и противно падать на ботинки. С руки свисали нити извилистых прозрачных сухожилий, напоминающие морские водоросли. Такие бесформенные куски валялись повсюду: создавалось впечатление, что гигантская тварь, побывавшая здесь, разлагалась по мере своего перемещения по оврагу, оставляя части своего организма. Семёну вспомнились рассказы про зомби: именно так в книжках разлагались эти ходячие мертвецы: то рука отвалится, то нога отпадёт. Чудовище, видимо, получив разряд молнии, завыло и хаотично попыталось отползти в какое-либо безопасное место – вот и свалилось в овраг. Потом оно ползло, разлагаясь на ходу и оставляя ошмётки плоти, похожие на куски губки. А потом… А что потом? Вставало сразу два вопроса: откуда оно вообще могло здесь появиться, и куда оно затем пропало. Ещё назрел вопрос третий: что оно вообще такое, и что, главным образом, из себя представляло? След обрывался. И без фонарика было неплохо видно, что Семён стоял сейчас у последнего сгустка и последней полосы на земле, оставленной брюхом, ластами и хвостом. Дальше лунный свет озарял нетронутую почву: существо исчезло. Не уползло, не скатилось, не врылось в землю. Просто исчезло. Сгинуло. Испарилось.