Барсик и инопланетяне.

Барсик и инопланетяне.

   Кот запрыгнул на кровать и потёрся мордочкой о руку деда Егора.

   «Будит. Знает, что пора вставать» - подумал  Егор. Но встать не удавалось. Тело было словно чужое.

    Ещё вчера дед почувствовал слабость, причём такого свойства, какое было незнакомо. Но заставил себя встать, пойти покормить кур, растопить печку.  Сделал-то пустяк, а  словно   мешки таскал. Выпил чаю – кушать не хотелось – и уселся на диван. Так и просидел на диване до тех пор, пока кот с охоты не вернулся. Весь в снегу, мокрый, но довольный. Один только бог знает, кого он в такую погоду отловил.

    На обед Егор также лишь один чай пил, но только с малиной. В шесть часов хотел ещё чаю с малиной попить -  чтобы выздороветь, да не полез чай в глотку. Покормил кур – и завалился спать. 

   Не выздоровел,  ещё хуже стало.

   Кот потёрся мордочкой о руку Егора и полез под одеяло. Вытянулся вдоль тела  - повеяло теплом .

    Верно говорят, коты от человека хворобу забирают. Им-то что, у них девять жизней. Вот и сейчас пытался кот подлечить деда. Получится или нет – никому не ведомо, но одно несомненно – согревал. В доме уже холодно стало. Вчера по слабости на ночь плохо протопил, а с утра топить оказалось некому.

    - Худо мне, Барсик,- Егор положил руку на кота.

    Против обыкновения кот не заурчал, как он обычно, когда дед с ним разговаривал, а начал крутиться, словно искал что-то. Наконец, вылез из-под одеяла  и бросился на кухню.

   «Время охоты»,- подумал дед. И действительно, услышал, как мягко прошуршали кошачьи лапки по сену, уложенному на чердаке. Кот таким путём на улицу ходил: по лесенке, которая была в кухне, забирался на чердак, затем пересекал чердак по диагонали, через слуховое оконцо без стекла – дед специально не стал стекло на зиму возвращать - прыгал на пристройку возле крыльца, затем на крыльцо – и поминай как звали! Возвращался домой тем же путём.

     Барсик поселился в доме Егора ещё в сентябре. Сразу после смерти Тузика.

Вышло всё странно и непривычно.

  Тузик, замечательная собака, служившая деду Егору верой и правдой много лет, к лету последнему совсем состарился.  Стремительный бег сменила медленная походка, стал плохо слышать, аппетит, бывший в былые времена почти что волчьим, исчез. Старость – она что у людей, что у собак – одинакова: уродливая и грустная. Егор разрешил Тузику в доме жить. Пока тепло было, Тузик днём на крылечке лежал, на солнышке грелся. А на ночь в дом уходил,  спал под лавкой на кухне. В один день – в середине сентября – встал Егор, как всегда, с рассветом, и отправился на кухню. Глянул – а Тузик лежит под лавкой с открытой пастью, язык свешан в сторону, стеклянные глаза  в никуда смотрят. Околел. Прикоснулся к нему дед  ладонью – холодный. Должно быть, ещё  посреди ночи дух испустил.

    Жизнь есть жизнь, поэтому сначала дед кур покормил. Затем достал мешок из сарая, распорол по шву и сделал саван для собаки. Завернул в этот саван. Посидел около него – мыслей в голове никаких не было. Ушли вместе с собакой, которая последние годы разделяла его одиночество. С кем теперь длинными вечерами говорить? Кому на житейские мелочи и обиды жаловаться? Детей и внуков с кем обсуждать?

    Нашёл ещё старый дырявый коврик – случайно не выбросил – и обернул им саван. Взял собаку на руки – и понёс к пригорку за околицей. Тяжело было нести, хотя и исхудал пёс в последнее время – не более пуда весил. Затем за лопатой сходил.

    Могилу для Тузика рыл медленно, делая частые остановки. Прежде, чем опустить тело Тузика в могилу, опустился на колени и ещё раз погладил собаку через мешковину и коврик. 

    В изголовье могильного холмика воткнул обычную палку  - не ставить же крест, всё-таки собака,  а не человек.

    Вернулся домой, сварил кутью, нарезал сала, достал бутылку водки. Вытащил из шкафа два стаканчика: плеснул в каждый водки. Один стаканчик  поставил под лавку, там где Тузик свою смерть встретил, сверху  на стакан положил ломтик хлеба и кусочек сала.

    Выпил  водку, заел маленьким кусочком сала и огурцом. Потом  себе ещё водки добавил. Кутьёй заел.

    Допил бы Егор всю бутылку, да раздалась знакомая трель компьютера – Скайп ожил. Пошёл дед к компьютеру – то внук старший, Максим, вызывал.

   - Привет дедуля,- услышал Егор, как только нажал кнопку ответа. – Как жизнь молодая?

   - Тузик помер,- сказал Егор упавшим голосом. И замолчал.

    С лица Максима разом улыбка исчезла. Повернулся, что-то прокричал вглубь квартиры. Сзади показался Иван – другой внук.

   - Дед, ты как? Может приехать? Ты не поддатый? А ну водку спрячь – нельзя тебе!

    Как внук через компьютер почуял, что дед выпивши – один бог знает! Отговорил Егор их немедленно приезжать – вечер близко, а до города сто километров.

    А на другой день, по возращению с поля, в обед, увидел  Егор на крыльце гостя необыкновенного. Кот здоровенный, чёрный с белой манишкой, пушистый,  сидел посреди крыльца с таким видом, словно он тут хозяин. Егор подошёл к нему с опаской – кто знает, что на уме у этого незваного гостя!

     Но кот смотрел на него спокойно и дружелюбно, убегать – как это сделал бы дикий зверь – не собирался и даже дал себя погладить.

    - Откуда ты? – спросил Егор. Скорее всего, у себя самого, ибо смешно было надеяться, что животное могло ему ответило.  Появление кота было особо странно из-за того, что в той деревне он уж как месяц был единственным жителем.

    Егор открыл дверь и кот немедленно заскочил в дом.  Обошёл  комнаты – принюхиваясь ко всему, что встречал на пути. Долго стоял подле того места у лавки, где Тузик свой последний час встретил.

    -Эх, не понимаешь ты ничего. Здесь мой Тузик был. Знаешь, какая собака была замечательная…

    И сам того не ожидая, уселся на стул, и стал коту про Тузика рассказывать – и как в лес с ним ходил, и как Тузик дом охранял – когда ещё в деревни люди были – и как внимательно выслушивал все его речи.