Башня (повесть)

Башня

Легенда о Белой башне появилась в народе столетий пять тому назад, а может и больше. Никто не знал, кто и зачем построил её, кто первым побывал внутри её каменного тела и поднялся на самую вершину. Много воды утекло с тех пор, много сменилось поколений. Вырастали и разрушались города, расцветали и погибали в огне войн и эпидемий племена и народы, и несчётно много раз осыпались жёлтые листья на реку времени. Но всегда находились те, кто решался совершить путешествие, из которого не было возврата к прежней жизни, оставить всё за незримой чертой, что навсегда могла отрезать от прошлого. Перед самым закатом алые лучи солнца рисовали на каменной кладке потайные двери, и кто входил в них – не возвращался. Или возвращался, но был уже не тем, кем знали его прежде. Правда случалось так, что, побывав в Белой башне, человек не слишком-то менялся, но об этом не рассказывали поздним вечером у живого огня, и не слагали песен.

Множество дорог вело к Башне, но выходили на них лишь те, кто согласен был рискнуть всем, те, кому в этой жизни терять было нечего. Или те, кто попросту не знал, как своей жизнью распорядиться дальше и доверял судьбу случаю. Легенда о Белой башне обещала им новую судьбу и ответы на самые сокровенные вопросы, но тот, кто внимательней прислушивался к рассказам мудрых людей и печальным песням менестрелей, тот понимал, что роковая дорога может привести лишь к последней, хрупкой, призрачной надежде, не больше. Но и не меньше.

*  *  *

Свечные огни трепетали, отбрасывая на тяжёлый прикроватный полог тревожные блики. Если бы кто-нибудь вздумал заглянуть в спальню – увидел бы лишь складки багровой ткани, скрывающей ложе молодожёнов, и не заметил бы, что с одной стороны ткань припалена, а новоиспечённый муж лежит на мягкой постели неподвижный, широко раскинув мощные руки. Красивое лицо бледно, на лбу – свежая рана, и кровь течёт ручейками, пачкая золотисто-каштановые волосы, расплываясь на белоснежной простыни алым пятном.

Закутанная в покрывало девушка осторожно поправила полог и, путаясь босыми ногами в складках измятой нижней юбки, осторожно села на облучок кровати, положила тонкую ладошку на запястье мужчины. Её волосы, уложенные в сложную причёску, растрепались, шпильки повыпадали, а низка мелких жемчужных бус свешивалась на плечо.

Мужчина по-прежнему не шевелился.

Тьма за окном казалась чернильной, но в саду, под широкими навесами, продолжались гуляния: музыка, песни, смех. Пьяные крики. Кто-то забыл, что молодые уже ушли в опочивальню, и кричал: "Горько! Горько!"

В углу комнаты – огромный чёрный сундук. Девушка прошла босыми ногами по лежащему на ковре подвенечному платью, откинула тяжёлую крышку. Старенькая рубашка, юбка из дешёвой ткани, башмаки, тёмно-серая накидка... Быстро оделась и опустилась на колени.

Платье невесты – белоснежное, в рюшах и кружевах, щедро расшитое жемчугом... Пальцы ухватили жемчужную нить, потянули, но порвать не смогли – только на коже остался розовый след. Искать, чем разрезать слишком прочную нить, не пришлось – среди одежды жениха, ворохом валявшейся рядом, лежали ножны с богато украшенным кинжалом. Его-то девушка и взяла. Срезала жемчуг с платья, сложила в мешочек, который закрепила на поясе. Подумала – и опоясалась ножнами, скрыв их под накидкой.

Снова глянула на неподвижного человека на кровати, потом подошла к двери, прислушалась.

"Горько! Горько!"

И осторожно толкнула дверь.

*  *  *

Дорога шла вдоль широкого распаханного поля, отгораживая его от леса. Молодой парнишка – невысокий и довольно плотный, на вид лет пятнадцати – уверенно шагал по утоптанной земле. Видно, места эти были ему знакомы. Хотя на благородство случайных встречных паренёк не рассчитывал, и потому, едва заслышав шорох в придорожном кустарнике, вздрагивал и принимался встревоженно оглядываться, одновременно ускоряя шаг.

– Помогите! – крик заставил путника подпрыгнуть на месте.

Натянув поглубже на уши серую крестьянскую шляпу с узкими полями, паренёк ссутулился и испуганно, словно загнанный волчонок, уставился на сочную зелень у дороги.

– Помогите! Помогите кто-ни-буль... буль...

И снова стало тихо. Парнишка постоял немного, простонал досадливо:

– Да что ж такое!..

И нырнул в лес.

Болото – цветущее и нарядное – пряталось неподалёку от дороги. Свои про него знали и ходили с опаской, а вот чужие изредка забредали и попадались на обманчивую красоту цветов или соблазнялись яблоневой рощей, что виднелась сразу за болотцем.

Так оказалось и в этот раз.

– Помогите! – голос прозвучал слабо и затих, захлебнувшись усталостью.

Посреди нарядных жёлтых свечей и белых зонтиков цветущей травы барахталась фигура в заляпанной грязью когда-то светлой одежде. Это был человек совсем уже пожилой – с белыми от прожитых лет волосами и того же благородного цвета растрепавшейся бородой. Дедок из последних сил цеплялся клюкой за хрупкий куст, растущий от него в нескольких шагах, но ветки с хрустом ломались, и человек уже погрузился по пояс.

Мальчишка не стал долго думать – огляделся, увидел недалеко от берега длинную крепкую палку в следах засохшей грязи – видно, не в первый раз пригождалась, – и, подтащив её ближе, протянул старику.

– Хватайтесь! Хватайтесь за палку!

Повторять дважды не пришлось – старик очень хотел жить. Взялся за деревяшку, вцепился крепко. Сперва ногами перебирать пробовал, но упал и позволил выволочь себя на берег.

Паренёк тут же наклонился над ним.

– С вами всё в порядке, дедушка?