Бег

Глава 1.

Шелест свежей листвы наполнял меня изнутри истинной гармонией. Весна вовсю вступила в свои права, согревая теплом все живое на этой земле. Легкий ветерок обдувал лицо, пока я наматывала очередные километры на своем шагомере. Кто-то сказал, что я должна делать это ежедневно. Кажется, у этого человека был строгий женский голос, который уже практически жил в моей голове, заставляя бежать, бежать и бежать. Считать свои вдохи и выдохи. Тренировать силу воли, не отвлекаясь на эту самую весну, в которую просто хотелось быть девчонкой, гуляющей по парку, а не спортсменкой, готовящейся к очередным соревнованиям. Я уже даже не помнила, когда в моей жизни их не было: этих дистанций, забегов и тренировок.

Раньше я вообще не задумывалась о своем месте в этом мире. Не думала о своем предназначении, своих интересах. Мне часто говорили, что я хороша в легкой атлетике. Настолько, что я, обычная подвижная девчонка, убила половину своей жизни на беговые дорожки, на старты и финиши, на эту бесконечную прорезиненную землю. Я поверила им. Поверила так, что даже не оставляла себе возможности подумать о том, на самом ли деле это то, чего я действительно хочу. Я втянулась и даже начала получать удовольствие от этого, но сейчас, в который раз пробегая новый круг по близлежащему к дому парку, думала лишь о том, что мое место точно не здесь. Не в этом парке и, скорее всего, даже не в этом городе. Моя жизнь должна была складываться по-другому. И если бы не мама с ее необдуманным решением вернуться на Родину, в дом ее родителей, скончавшихся, когда мне было семь лет, если бы не ее импульсивность, я, возможно, чувствовала бы себя как-то иначе. Лучше, что ли…

На атлетику меня впервые привела бабушка. То есть, женщина, которую я всегда так называла, хотя в родстве с ней замечена не была. Именно она, несмотря ни на что, всегда была для меня единственной на свете, самой родной бабушкой, которая приютила мою беременную маму в тот момент, когда ту выгнали из дома, и она, ожидающая моего появления, сбежала в соседний город. Эта женщина отводила меня в детский сад, когда мама поздно возвращалась с ночной смены, а также читала мне перед сном книжки, когда я капризничала, и не хотела засыпать. Она же отвела меня на танцы, едва мы перебрались все вместе в новый город, и начали новую жизнь.

С танцами тогда, кстати, не заладилось. Хореограф с первых же занятий отметил меня как неуравновешенную девчонку, которая и минуты не могла постоять спокойно. Не задалось также и с гимнастикой, которая стала второй попыткой отдать меня хоть куда-то, лишь бы я не доводила домочадцев своей активностью. Там мне заявили, что грации во мне, как в беременном бегемоте и вообще, что хореография – это не мое и не стоит даже пытаться. Что я делала такого, что ни один тренер или хореограф не хотел меня видеть сразу после первых пары занятий, я не знаю, но догадываюсь, что выводила их тем, что совершенно не хотела стоять по стойке смирно, и, поэтому развлекала всех своими разговорами и беготней.

Тогда же было принято решение отдать меня туда, где бегать не только можно, но и нужно.

Первое занятие легкой атлетикой прошло успешно. Я гонялась за какими-то мальчиками, прыгала через скамейки, стоящие по всему периметру зала, а еще громко рассказывала всем истории из своей жизни в городке неподалеку отсюда. И к удивлению бабушки меня не только тепло приняли, но и похвалили, сказав, что смогут направить мою подвижность в нужное русло. И они направили. Да так, что иногда мне казалось, что больше бегать я никогда-никогда не смогу – так болели от перенапряжения мышцы. Но то была приятная боль осознания, что ты чего-то стоишь и в чем-то можешь превзойти не только соперников, но и себя.

– Дана? – будто сквозь толщу воды донесся до меня до боли знакомый голос.

«Только не он, – подумала я. – Что ему опять от меня нужно?»

Обладателя этого низкого тембра мне никак не хотелось видеть. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Он сделал свой выбор еще двадцать лет назад, когда оставил мою мать одну с пачкой денег на аборт. Аборт меня, естественно.

Только он не учел одного – моя мама всегда была морально гораздо сильнее его. Поэтому, спустя положенное время, на свет все-таки появилась я, его дочь, названная Даниеллой в честь одной из героинь любимого маминого сериала, и носящая его фамилию. Фамилию человека, который оказался самым обычным трусом, стремящимся к сомнительной лучшей жизни. Человека, который вообще не хотел, чтобы меня хоть как-то звали.

Бабушка пыталась отговорить маму от этой затеи. Она настаивала на том, что не стоит давать ребенку фамилию совершенно чужого человека. Но мама была непреклонна. Как в общем и в вопросе о том, чтобы поменять мое имя на Дашу. Мне безумно не нравилось выделяться среди дворовых ребят. Я хотела быть такой же, как они, но все равно оставалась единственной причудливой Даниеллой среди прочих привычных всем Даш.

– Даниелла, – вновь раздался этот ненавистный голос за моей спиной. – Дочка, прекрати меня избегать! Нам нужно поговорить!

«Дочка! – еще несколько раз мысленно повторила я возмущенно. – Нет, он это что, серьезно?»

Неохотно остановившись, я все-таки обернулась и медленно сняла наушники.

Полагаю, в моих движениях и мимике было слишком много презрения, потому как, посмотрев на человека, считавшегося моим отцом, я сразу отметила перемену в его взгляде. Вот он стоит весь такой добренький, с самыми благими намерениями, пытаясь до меня докричаться, а уже через мгновение нахмуривается и поджимает губы. Он терпеть не может неподчинения и пренебрежения его персоной. Это я уже давно поняла. Было в моем отце что-то опасное. Но, пожалуй, я была одной из немногих, кто его не боялся.