Бег

Глава 2.

По пути домой меня преследовало странное ощущение загнанности. В собственном привычном дворе, на знакомых улицах, в почти уже родном городе. Мне казалось, что кто-то непрестанно следит за мной, заставляя оборачиваться, словно жертва какого-нибудь маньяка или олененок, скрывающийся от хищника.

Я шла вдоль дороги, стараясь не обращать внимания на проезжающие мимо машины, из окон которых, как мне теперь казалось, смотрели на меня незнакомцы, подобные тому пятидесятилетнему мужчине и моему отцу, или молодые девушки, чей цепкий взгляд был слишком настораживающим. Я бы не сказала, что моя интуиция была настолько хороша, что сигнализировала о тревоге, но все же сегодняшнее утро слишком отличалось от предыдущих и внутри у меня теперь теплился беспричинный страх.

Подняв глаза и обведя взглядом улицу, поняла, что, скорее всего, накрутила себя. Зеленые листья все так же умиротворяющее шелестели на легком ветру, люди, идущие по своим утренним делам, не обращали на меня никакого внимания. И даже в окнах, которые попадались мне на глаза, никого не было. Все было, до смешного, обычно. Но все же что-то неуловимым червячком поселилось в моей душе.

– А ты мне не верила! – воскликнула вдруг какая-то старушка, заставляя меня оглянуться.

Задумавшись, я не заметила, как оказалась в своем дворе, где на одной из лавочек снова собралась компания местных бабушек, любящих выбираться из дома с наступлением тепла.

– Я говорила, что опять эти бандюганы на улицы повылезали. В прошлом месяце, помните, мальчишку повешенным нашли? Вчера вот еще одна смерть. И что, что маргинал? Главное ведь – человек! Жить уже тут страшно становится!

– Жить везде страшно, Алевтина, – вторила ей другая старушка. – Время сейчас такое. Неспокойное.

– А все эта молодежь обкуренная! Я говорила! – охотно поддержала тему третья. – Мне тут на днях Людка из тридцать пятого про своего внука рассказывала по секрету…

Подойдя ближе к собравшимся и невольно прислушавшись, я хмыкнула. Наверное, снова начнут хаять Витьку из соседнего подъезда за то, что он кому-нибудь не придержал дверь. А сокровенным секретом окажется то, что он качает игрушки с пиратских сайтов и балуется на досуге неприличными картинками, которые развращают его мозг и превращают в оборотня, способного на убийства.

– …сказала, что Лешка ее связался с бандитом, – чуть понизив голос, продолжила женщина. – Прозвище у него еще такое… по телевизору как-то слышала в криминальных новостях, – старушка призадумалась, а я тем временем замедлила шаг. – То ли Дин, то ли Свин. Да ч-черт его знает. Что-то очень похожее, короткое.

Толпа холодных мурашек пробежалась вдоль позвоночника, заставив сердце в груди истошно забиться. От звука произнесенного имени меня передернуло.

Лин. Так звали моего отца. Сокращенно от нашей общей фамилии – Линберг.  

Порой и меня пытались называть так в новых компаниях, но я сразу ясно давала понять, что делать этого не стоит. Методы, конечно, были не такие радикальные, как, надо полагать, имелись у Александра, но люди все равно ко мне прислушивались. Наверное, все дело в моем взгляде, о котором мне часто говорили друзья. Это была еще одна черта, доставшаяся мне по наследству. Я умела заставить людей слушаться. Это не было внушением, гипнозом или чем-то подобным. Нет. Друзья говорили, что мой взгляд становился таким тяжелым, что некоторым становилось не по себе.

Отец тоже так умел, и я собственными глазами видела, как он пытался проделать со мной тот же трюк. Только на меня это совсем не действовало. Как бы я ни старалась, я все равно во многом была его копией. И этот факт до невозможности нервировал нас обоих.

Не желая и дальше выслушивать ненавистные напоминания о бандите, дочерью которого я, к сожалению, являлась, я поспешила забежать в подъезд, в котором меня как обычно обдало сыростью и прохладой. Я понимала, что этот человек уголовник со стажем, но он уж точно не был убийцей. Не знаю почему, но я была в этом уверена. Лин не выглядел как палач, хотя вполне возможно мог способствовать чьей-то передозировке. И это не давало ему положительных баллов в моих глазах. Я все так же считала, что его место за решеткой где-нибудь на краю сахалинского острова.

Он не мой отец. А я не его дочь. Он мне абсолютно чужой человек. И я на него совсем не похожа.

Лифт отозвался на мой призыв практически моментально, будто бы только этого и ждал.

Стоило мне шагнуть в тускло освещенное и крайне неуютное помещение, как я столкнулась со взглядом собственных черных омутов и довольно таки длинной черной шевелюрой, сейчас более похожей на прототип лошадиной гривы, долгое время метающейся по ветру. Видок был не из лучших. Но еще большее отвращение вызывала резкая схожесть с кровным родственником, коего довелось лицезреть этим утром. И только маленький, чуть вздернутый нос выгодно отличал меня от этого человека. Именно на нем я и решила сосредоточить свои мысли, поворачиваясь спиной к зеркалу, и нажимая на свой знакомый третий этаж.

– Даже не думайте об этом! – услышала я материнский голос, как только створки лифта раскрылись. – Никуда она с вами не пойдет!

Только начавшее отступать чувство загнанности и страха вновь загорелось с новой силой. Теперь уже не за себя. За маму. Я всегда переживала за нее гораздо больше, чем за себя. Наверное, поэтому до сих пор не сбежала из этого города, подальше от папочки. Со мной мама ехать наотрез отказывалась.