Бег

Глава 22.

Не знаю, через какое время я снова смогла приподняться. Я чувствовала себя совершенно опустошенной. В отражении расположенного на шкафу зеркала, которое подсвечивалось лишь тусклым светом полной луны, я могла разглядеть очертания своих глаз. И я знала, что в них увижу.

Это была усталость. Не злость, не ненависть и даже не разочарование. Усталость. Такая тяжелая, какой она бывает лишь у человека, прожившего уже много лет, и повидавшего все на свете. Но мне было еще далеко до этого. Мне ведь всего лишь двадцать. Надеюсь, со временем это пройдет.

Отведя равнодушный взгляд от своего силуэта, поднялась на ноги. Они были на удивление послушными. Только немного болели, напоминая о том, что еще совсем недавно я совершила побег, находясь в смертельной опасности.

Но мне было ровным счетом плевать на это.

Плевать на все, что происходит вокруг.

Сделав несколько шагов к своему столу, я остановилась возле него и окинула его взглядом. Когда мне сказали, что бабушка умерла, я проводила здесь много времени. Я оттолкнула почти всех, с кем начала общаться в новом городе, закрылась от них в своей комнате и стала рисовать все, что меня беспокоило. Мама хотела отнести мои рисунки психологу, чтобы он лучше понимал, как со мной работать, но я закатила такую истерику, что она решила больше со мной об этом не говорить. Я знала, что она все же стащила один из них, пока меня не было дома, и после этого случая я стала рисовать исключительно ночью в почти кромешной темноте.

Не задумываясь, я протянула руку к столешнице и коснулась ладонью небольшого ящика, спрятанного под ней. Мама уже давно думала, что он сломан, а потому не пыталась его открыть. На самом деле я собственноручно его сломала, сделав так, что он открывался лишь мне после определенного набора движений. Это был мой тайник, о котором не знала ни одна живая душа.

Легко проделав то, что не делала уже очень давно, я потянула ящичек на себя. В темноте, как и тогда, видно было плохо, так что я нашарила на дне небольшой фонарик, который использовала в исключительных случаях, когда хотела оценить свой очередной шедевр.

На мое удивление он до сих пор работал.

Я хмыкнула и осветила содержимое своего тайника.

Первым заметила дневник, который вела вплоть до смерти бабушки. Это был небольшой блокнот, который нам подарили на новый год в первом классе. Я тогда только научилась писать и записывала туда все, что видела вокруг, представляя, что пишу книгу. Под ним нашла несколько наклеек с героями своего любимого мультфильма и стопку рисунков, которые я особенно любила. От нелюбимых я обычно сразу же избавлялась, сжигая их в ванной комнате, когда мамы не было дома.

Отложив дневник и наклейки в сторону, я стала рассматривать то, что казалось мне интереснее всего.

Первым, на мое удивление, оказался вполне неплохой натюрморт. Видимо, его я нарисовала одним из последних уже в сознательном возрасте, когда поняла, что выражать свое творчество только в темных оттенках мне надоело.

Линии были плавными, переходящими одна в другую. Они изображали вазу с фруктами, которую я стащила тогда из кухни. Кажется, я хотела выйти на новый уровень и научиться рисовать с натуры. Но судя по тому, что больше натюрмортов в той стопке не было, меня не особенно радовали мои успехи.

На следующем рисунке я узнала наш парк. Почти то же изображение, что я пыталась повторить для Марка на земляном полу подвала. Только вот собака, справляющая нужду, явно была здесь лишней.

Я усмехнулась собственной наблюдательности и чувству прекрасного и перелистнула еще одну картину.

Абстрактное отображение моей школы. Девочка, стоящая у края обрыва. Фейерверк, изображенный исключительно черным цветом, распадающийся мрачными искрами на толпу.

И, наконец, череда портретов, от которых мне стало не по себе.

Это был мальчик из моих снов. Я сразу узнала его.

Вот он смотрит прямо на меня. В тот момент я еще плохо умела изображать людей, но сейчас вспоминаю, как рисовала его после того, как он приснился мне впервые. У него круглые глаза, а рот выглядит как прямая линия. Волосы растрепаны, а брови похожи на домик.

Второй рисунок уже куда лучше. Предыдущие пять я наверняка успела порвать и выбросить, не удовлетворенная их идеальностью.

За вторым нахожу третий, четвертый, пятый. И везде этот мальчик, получающийся у меня с каждым разом все лучше. Вот он в лесу, возле здания школы, в пруду, который еще не успел превратиться в болото. Множество и множество ракурсов.

Я вытащила все содержимое своего потайного ящика и, опустившись на пол, рассыпала листки по полу, осматривая каждый.

Это выглядело как наваждение. Неужели я, сама того не замечая, все это время сохраняла память о Марке в ящике своего стола?

Почему я раньше не обращала внимания на то, что образ на моих рисунках всегда повторяется? Почему, как нормальные девочки не представляла саму себя героиней своих картин? Почему всегда это был он? И почему, не смотря на все это, в реальности я его не узнавала?

Как так?

Взявшись за голову, я закрыла глаза. Воспоминания, хлынувшие в мое сознание, грозились окончательно свести меня с ума. Все это было слишком невероятно, чтобы быть правдой. И все-таки это было так.